Прискакал в общагу к англичанке буквально на последних секундах перед шестью часами. Дверь открыл полный мужчина в военной форме с синего цвета погонами подполковника. Немного напряг его взгляд: неприятный, цепкий.
— Вы к кому, молодой человек, — последовал в общем то закономерный вопрос.
— Мне бы к Юлии Максимовне, — робко вякнул я.
— Юлечка, к тебе какой-то мальчик пришел! — крикнул военный, немного обернувшись назад.
В прихожую легко впорхнула тоненькая англичаночка и приветливо заулыбалась:
— Папуль, это тот самый Павел и есть. Заходи, Павлик, не стесняйся.
— Не может быть! — прошептал мужчина, пропуская меня.
Лицо его не смогло удержать беспристрастное выражение. Чем его так шокировал мой вид, осталось загадкой. Он протянул руку, представившись:
— Максим Макарович, подполковник Исайкин, рад приветствовать достойного члена нашего общества.
Как же я пожалел, что не напялил свой любимый пионерский галстук. Членом еще назвали. Но, сориться с отцом одной из красивейших девушек планеты, тем более из такой зубодробительной структуры как-то не входило в мои планы.
— Павел Чекалин, — ответил ему, пожимая руку, — А у вас, почти как у Штирлица имечко.
Это я решил так подхохмить. Шутка удалась, недополковник весело подмигнул мне, хохотнув:
— А парень у тебя мозговитый. Ну, удивил ты меня. Я думал, тут у моей Юльки защитник — Ух! А оказалось такой… Ну, в общем салажонок. А я тут коньячка фирменного приготовил, выясняется, что зря. Ты извини, без обид. Я тебе очень сильно благодарен, что спас мою дочурку. Она у меня одна. Вот только не слушается меня, делает все что хочет.
Юля на эти слова состроила уморительную рожицу и предложила:
— Мужчины, раздеваемся и проходим на кухню. Там и будем обсуждать мои недостатки.
Я неловко сунул ей свои дурацкие шоколадки и скинул финскую курточку, оставшись в джинсовом ансамбле. Хоть моими стараниями костюмчик немного поизносился, но все равно производил нужное впечатление.
— А парень у тебя, доча, моднявый! — сразу же последовало замечание папашки.
— Он — мой ученик! — со значением пояснила Юлия, расставляя на столе приборы.
— А в каком классе ты учишься? — принялся допрашивать юлин папа.
— В седьмом…
— Теперь будешь прогуливать уроки английского? Юлька теперь тебе до конца жизни обязана пятерки ставить, — как-то криво пошутил папаша.
Я особо не обольщался насчет интеллекта сотрудников тайной полиции. И если Юля набрала больше папиных генов, то мне следует крепко задуматься насчет дальнейших отношений.
— I'll skip the lessons when she wouldn't ask me to replace her, — ответил ему.
— Что, что ты сейчас сказал? — растерялся Максим Макарыч, под радостный смех дочери.
— Я сказал, что обязательно стану прогуливать, если только она не попросит ее подменить, — повторил я на русском.
— Так то, — сказала Юля и показала папе язык.
Коньячка мне все-таки налили, но только половину маленького фужера, граммов пятьдесят. Зато торта было вдосталь. Юля купила местный Абрикотин, а Папа привез целое Птичье Молоко, предмет жутчайшего дефицита и потому вожделения у советских обывателей. Подполковник все домогался от меня подробного пересказа моего подвига во имя его дочери. Не нравилось, как он цеплялся к словам и выведывал происхождение моих приемов, хоть я и упирал на то, что все получалось у меня случайно. В конце-концов, я разозлился и сообщил, что не стал бы спасать девушку, если бы узнал, кто ее папа. Я попытался встать и уйти, но мужчина вдруг рявкнул:
— Сидеть, молокосос!
Потом на полтона ниже:
— Извини меня, Паша! Это прием такой психологический. Иначе слушать просто не стал бы. Привык я как-то, что люди со мной по-особенному ведут. А ты какой-то другой, бесстрашный. Будто из другой страны приехал. Хотел бы я видеть побольше таких, как ты в наших рядах. Подрастешь, буду рекомендовать.
Успокоившись, мы перешли к разговору о преступниках. Максим Макарыч вознамерился заставить внутренние органы ускорить расследование этого случая. Я с удовольствием слил ему все, что знал о банде Панка. Прежний начальник балабинского отделения, у которого в заместителях был капитан Селезнев, почти никак не продвинулся в этом деле. Не умолчал я и о связи Панка с делом Брыля, а также о трагической случайности с Серегой Скворцовым. Откуда я про это знал. Да сам он ко мне пришел весь избитый, а потом его в больницу отправили, где он вскоре умер от воспаления внутренней полости.
Выяснилась потрясающая вещь, объясняющая причину военного кителя на юлином отце. Обычно люди, подобные ему, стараются в повседневной жизни не афишировать принадлежность к определенным структурам. Он как заместитель начальника областного управления Комитета был направлен в Балабино для расследования обстоятельств антисоветских выступлений граждан. Уже арестованы и допрашиваются несколько подозреваемых. Значит, не благодарить меня он сюда приехал, а по стечению обстоятельств. Еще неизвестно, чем для меня эта благодарность отольется.
— Хорошо, что ты мне попался. Эта цепочка событий мне пока была неизвестна, — задумчиво высказался предполковник.
— Все, надоели вы со своими делами! Идемте в зал слушать мои любимые пластинки, — шутливо раскапризничалась Юля.
У нее оказалась действительно шикарная подборка дисков-гигантов. Папа по своим каналам обеспечивал ее лучшим, что было выпущено на Западе. Бедный Миня Пятница получил бы разрыв сердца, увидев такое богатство. И вожделенный мною Крафтверк здесь спокойно полёживал.
— Боже, это только в прошлом году выпустили! Просил достать одного знакомого, но до конца не верилось, что в Союзе найдется, — не удержал я своего восторга.
— А откуда ты знаешь, что и когда выпускается на Западе? — включил профессионала Максим Макарыч.
— Я на музыкальные тусовки хожу в Москве, со знающими людьми разговариваю, — отбоярился я.
— Мне с тобой хотелось бы еще раз встретиться. Ты не будешь против? — огорошил меня несовсемполковник.
— Куда же я денусь. Особенно, когда разденусь, — сорвалась сама с языка дурацкая фраза.
Застал меня врасплох комитетчик. Ага, будто не понятно к чему сведется этот разговор. Всю жизнь мечтал поработать стукачом. Шютка!
— Вот и замечательно! Давай Юльчик, развлекай гостя своей музыкой, — высказался юлин папа, заметив, что треплю в руках Крафтверк.
Все маленькие дети владеют мастерством выпрашивания у мам вкусных вещей. Поскольку я недалеко ушел от младых ногтей, да и чикины эмоции меня постоянно захлестывают, то операция по выклянчиванию у учительницы нужной мне пластинки не представляла особой сложности.
— Юлечка Максимовна, хотите, я покажу вам отпадный танец? — пришла мне в голову первая мысль.
Пластинка Крафтверк была погружена на резиновое ложе электрофона, подключен звукосниматель. Полились необычные, синтетические звуки. Я начал свои движения. Пространства было мало, тем более лежал на полу ковер. Так что ограничился только верхним брейком. Запись я знал из прошлой жизни, так что мои движения хорошо синхронизировались с мелодией.
— Это чудесно! Это невероятно! — визжала от восторга Юля и хлопала в ладоши, когда я закончил представление и присел на стул, вытирая пот.
— Прямо как Марсель Марсо, — заметил полуполковник.
— Юлия Максимовна, можно я возьму у вас эту пластинку на время. Запишу песни на магнитофон и верну обратно.
— Возьми. Конечно, возьми, Паша. Можешь взять ее насовсем. Это будет мой тебе подарок на двадцать третье февраля, — с радостной улыбкой предложила она.
— Молодец, доча. Правильно поступаешь, — одобрил ее околополковник и собрался покинуть нашу вечеринку, — Ладно, оставайтесь, а мне пора уже ехать.
Он выглянул в общажный коридор и отдал кому-то распоряжение. Пока ожидали машину, я заметил фото на стене, где совсем юная Юля стояла вместе с гроссмейстером Смысловым.
— Юленька у нас перворазрядница по шахматам, — сообщил ее папа, проследив за моим взглядом, — В командном первенстве Москвы участвовала среди студенческих команд. Даже призовое место они завоевали. Расскажи своему новому приятелю сама об этом.