Я порылся в своих супермозгах и узнал интересные подробности. Итак, по условиям конкурса «Золотой Орфей» участник должен исполнить три песни. Одну из перечня песен болгарской эстрады предлагают сами организаторы фестиваля, другую, тоже болгарскую, имеет право выбрать участник. Третью песню участник может исполнить по собственному выбору. Алла сама попросила Мажукова написать для нее песню для этого конкурса. Так появилась на свет композиция «Ты снишься мне…», написанная на слова Николая Шумакова.
Навязанной оказалась песня «Арлекин» Эмила Димитрова. Алле она откровенно не понравилась, но деваться было некуда. Пока с ней не работали, ожидая русской адаптации сразу от трех поэтов: Олева, Резника и Дербенева. Паша Слободкин тоже чего-то обещал из себя вымутить. Выбранную болгарскую песню про Ленинград уже перевели на русский язык. Кто это сделал — яйца бы ему оторвать. Наполовину, правда. Часть текста очень даже неплохо смотрится, патриотично. А вот припев — не пришей к паху брандспойд. Вот над этим творческим выкидышем сейчас и билась Алла и все те, кто готовили ее к конкурсу.
— Мне не надо ничего доказывать. Свою музыку я просто дарю людям, а они сами решают: принимать ее, или нет. Кстати, я собирался подарить Алле на восьмое марта один шлягер. Могу исполнить, если она пожелает.
Она пожелала, благосклонно и задумчиво кивнув рыжей гривой.
— Шлягер! — захмыкал композитор.
Что же ты так взъелся на меня?
Проигрыш мелодии «Музыка любви» оказался таким, что Алла моментально подскочила к роялю. Она слушала стоя, опираясь на него локтями.
Вот такая я малолетняя мстительная сволочь. Могу вдобавок с полной уверенностью сообщить интересующимся, что готов бросить вызов Понаровской, или Рымбаевой. Даже сразу им обеим, если эти дамочки надумают против меня скоопернуться. Такого оранья белый свет не видывал. Ну, по крайней мере, стены этого ДКС. Окрестные кошки все нервно курят за углом.
После завершающего аккорда я вдруг почувствовал на щеке обжигающий поцелуй. Алла прыгала по комнате, как маленькая девочка, и периодически подскакивала ко мне, свирепо тиская мои бедные косточки. Они реально трещали.
— Чудесный подарок. Я в тебе не сомневалась. Давай еще раз под запись, — подскочила она ко мне снова и еще раз чмокнула в щеку. Чего так мелко оцениваешь, Алла? Ну, да, ладно. Хоть до уровня щеки дорос.
— Пожалейте, дайте передохнуть. Если я сейчас еще раз так спою, то сорву голос.
— А ты тихо основу пой, а я припев возьму, — настаивала разошедшаяся певица.
Скепсис у Мажукова растаял, зато очумелости прибавилось под самую маковку.
— Признаю, достойная композиция! Талантливый ты, чертяка, — с улыбкой сообщил маэстро, — И с таким даром сочиняешь всякую уголовную дрянь! Прошу, не разменивайся на дешевую популярность блатных песенок.
Что делать? Пообещал великому человеку. Мне и самому уже надоел до чертиков этот Токарев, который Вилли. Могу любую лапу дать на отсечение, что я не искал никакой популярности: ни дешевой, ни дорогой.
— Может быть, посоветуешь своей талантливой головой, что с песнями на конкурс делать?
— Что тут советовать… Песня этого Заберского никуда не годится: ни мелодия, ни слова. Я с такой вещью на конкурс носа бы не показывал. Цыганочка вперемешку с гопаком. Текст перевода в целом нормальный, но припев — жуткая жуть:
— Еще бы пустить по сцене кордебалет, танцующий вприсядку. Подозреваю, что вы, Алексей Сергеевич, при всем своем неимоверном таланте ничего здесь не сможете сделать. Только время напрасно потеряете. Лучше из Димитрова что-нибудь еще наройте. У него есть много отличных композиций. Давайте, прослушаем его записи.
Нина, получив подтверждающий кивок Мажукова, отыскала в коробке требуемую запись. Толя быстро установил бобину на штырьки. Пока лились мелодии талантливого болгарина, у меня постоянно возникало желание остановиться на чем-то. Сделать русскую адаптацию для меня не составило бы большого труда. В поэзии я кое-что умею. Сначала мне понравилась композиция «Ако си дал», потом заинтересовало «Письмо маме». Где-то седьмой, или восьмой оказалась «Пришла любовь». Я не поверил своим ушам — это же была известнейшая композиция «Москоу» группы «Чингисхан». Очень похоже, по крайней мере. Только менее драйвово исполнялось. Сделаем адаптацию в стиле немецкой группы, и все просто охренеют.
Прервал запись и объявил, что нужная композиция найдена. Тут же подсел к роялю и исполнил чингисханскую мелодию на одном дыхании, подпрыгивая на тощей заднице и периодически оглядываясь на присутствующих с коварной лыбой. Мажуков застыл с недоуменным выражением лица. Алла же раскраснелась радостной улыбкой. Ага, задело! Пусть товарищи поэты теперь срочно подрываются и пишут стихи к этому ископаемому шлягеру.
— Разухабисто как-то… — растерянно пробормотал Алексей Сергеевич.
— Все же лучше цыганочки, — радостно вякнул я.
— Сочинилось неплохо!
При всех качествах Алексей моментально ухватывал суть композиции.
— Димитров тут сочинитель. Я только немного оранжировал.
— Ага, вот так, на ходу…
— Один из возможных вариантов.
Кстати об Арлекине… Стоило бы подтолкнуть своих новых друзей в нужном направлении. Я попросил поставить запись этой песни. Прослушав с глубокомысленным выражением физиономии, выдал:
— Нормальная песенка, потенциал для оранжировки большой.
Несколько раз проиграл версию оригинала на рояле. Потом стал понемногу добавлять знакомые изменения. Сначала получился припев и напелись немудрящие слова:
Сильно форсировать события не стоит. Нужно оставлять плацдарм для дальнейшего интереса к своей персоне. И творческим личностям надо дать проявить свои творческие потенции. Аллу не буду дергать к Ангелине. Завезу туда только машинистов, и пусть они сбацают там пару-другую своих нетленок. Хватит моим школярам до заворотка кишков.
Незаметно подошло время обеда. Заметив мои голодные глаза, Алла объявила перерыв и погнала всех нас в ресторан. Я там резво подзаправился рассольником и пловом и, состроив горестную морду, сообщил всем, что мне пора уходить по своим делам. Мажуков дружески обнял меня на прощание и шепнул на ухо:
— Чтобы обязательно участвовал в конкурсе военной песни.
В моем кармане добавилась еще одна визитка. Алла проводила меня растерянным взглядом.
Когда я скакал по направлению к актовому залу ДКС, то мое воображение живо рисовало пасторальные картины занятий гранд-рокеров с моими недомузыкантами. В действительности, на сцене стояла тишина, а возле сцены потерянно маячили БР-мемберы. Два блатных Игорька сидели на зрительских сидениях поодаль от всех в центре зала и попивали бутылочное пиво.
— Эй, как тебя там… Будет сегодня репетиция, или мы отчалим? — нагло высказался один из них.
— Отчаливайте, куда хотите. Вас здесь никто не держит насильно, — зло ответил им.
— Где Макаревич? — спросил я у других пацанов.
— Он со своими друзьями был здесь. Потом пришел Валерий Михайлович. Они поругались и ушли к Шумилову, — рассказал Леха.
Час от часа не легче. Предложив всем ждать и не расходиться, а сам направился в дядин кабинет.
Шумилова успел застать на месте, но он уже собирался уходить по своим делам. Суть конфликта между Поздняковым и Макаревичем со слов дяди сразу стала понятна. Валерий потребовал согласования деятельности группы с планами виа, в числе которой оказался и финансовый вопрос. Андрей почувствовал ущемление своих творческих амбиций. После того как дядя частично поддержал Валерия, тактично пояснив фронтмену машинистов, что согласовывать какие-то действия с директором общего коллектива все-таки придется. Андрей в ответ объявил, что вынужден отвергнуть вчерашние предложения. Сейчас музыканты, по всей видимости, собирали свои вещи и готовились уехать. Рассказывая об этом происшествии, дядя выглядел немного виноватым. Я успокоил его, сказав, что ничего особенного не случилось, и что все творческие личности обычно жутко капризны. Жаль, конечно, что меня не дождались.