Твою же роженицу… Не организм, а сто рублей убытков. Это же надо так прилюдно снова опарафиниться? Да и сейчас эта тварь стоит колом, скотина копытная. Не утихомиривается. Вроде бы силы должны восстанавливаться порядка трех дней без тантрения толстых теток. Видимо, коняшка соскучилась по могутным женским чреслам.
Сделал себе холодный, почти ледяной душ. Немного отпустило. Срочно нужно напрягать Леху и прочих рощинских пацанов исполнять свои обещания. Иначе, народ в электричках перестанет ездить.
Бассейн полностью принадлежал мне. Не иначе все на концерт ломанулись. Наплавался в свое полное удовольствие, убив время до встречи с Павлом Яковлевичем. В ресторане рандеву и не пахло. Кроме Слободкина присутствовал весь состав ансамбля, включая Аллу, которая почему-то покраснела, увидев меня. Все, кто сидел за столиками, пожелали со мной наконец-то познакомиться и чокнуться на брудершафт. Легендарные личности оказались в общении довольно простыми и даже забавными. Толик Алешин сказал, что моя песня была круче всех, и что он сначала грешил на Тухманова. Буйнов сыпал анекдотами. Все как один пытали меня насчет других песен. Я в ответ горестно разводил руками.
Слободкин вытащил меня из этой развеселой компании и повел к пустым дальним столикам возле гротов и водопадов. Когда мы присели за один из них он, заговорщецки оглядевшись, вытащил из кармана три бумажки по червонцу и протянул мне.
— Аллочка мне рассказала, как ты ей помог с подготовкой к конкурсу. Это твой гонорар. За песню будет отдельный разговор. Вопросы есть?
Дождавшись, когда я подергаю соответствующе головой, Слободкин продолжил:
— Сам видишь. Мы — ребята не только веселые, но и достаточно серьезные. Основная наша политика — привлечение молодых и талантливых авторов. С нами с удовольствием работают Юра Антонов, Сережа Дьячков, Слава Добрынин, сам Тухманов. Официально делаю тебе предложение писать песни только для нашего ансамбля. Составим договор. Оплата передачи прав сразу, как только будет продукт, и в дальнейшем по авторским отчислениям. Если что-то выстреливает в эфире, то дополнительно выплачивается премия. По твоему подарку Аллочке тоже нужно договор составить.
Я отмолчался, изображая моськой бурную работу мысли. Слободкин нервно покрутил шариковой ручкой и продолжил:
— Подумай, конечно. Хотя не вижу ничего, что препятствовало нашему сотрудничеству. А сейчас я бы хотел, чтобы ты поучаствовал в подготовке нашей звездочки к конкурсу в Болгарии. Предлагаю помесячную оплату в пределах ста рублей. Возможна поездка в составе делегации в Болгарию. Если состоится результат, то в качестве премии за первое место получишь тысячу, за второе — пятьсот, за третье — двести.
— Гринов, деревянных, левов? — уточнил я.
Худрук рассмеялся и уточнил:
— Догадываюсь, что грины — это доллары. К сожалению, мы с тобой в тюрьме сразу же окажемся, если валютой будем баловаться. Деревянными, конечно, как ты выражаешься.
— А если будет гран-при?
— Маловероятно. Но если это произойдет, то рассчитывай на три куска.
Худрук внезапно с таким вожделением посмотрел на хохочущую в компании музыкантов Аллу, что я невольно догадался о каких-то видах еще очень молодого, но уже состоявшегося музыкального деятеля на эту пока малоизвестную певицу. Безусловно мне льстило внимание такого мэтра, но впрягаться в договорняк не было особого желания. Я рассеянно покрутил головой и напоролся на недоуменный взгляд патлатых машинистов. У Макара он еще отчетливо сочился какой-то непонятной мне обидой. Ребята скромно сидели в неприметном углу зала и потягивали бутылочное пиво. На прощание Павел Яковлевич наделил меня своей визиткой с обязательством отзвониться по указанному номеру где-то в начале недели. Ансамбль намеревался после выходных уехать в Москву. Закончив переговоры, я направился к столику машинистов.
— Я смотрю, с самим Слободкиным кадрили водишь, — со значением заметил Саша Кутиков после традиционного ритуала приветствий.
— В свой ансамбль перейти склоняет, — немного я приврал.
— Не соглашайся! После такого успеха тебе только в оркестр Поля Мориа нужно. Не меньше, — ядовито пошутил Макаревич.
— Какие-то проблемы? — насторожился я.
— За жрачку приходится платить. Раньше ведь бесплатно кормили, — с непонятной обидой проговорил Андрей.
Я договорился с Шумиловым, что оплата группе за вечеринку пойдет с моих премиальных за хоккей. Кроме того, они жили в своих номерах бесплатно. Скандалить с патлатыми не входило в мои планы.
— Раньше думали, что вы здесь станете работать. Теперь вы сами по себе. Претензий по оплате за выступление не имеется?
Вместо ответа Макаревич встал из-за стола и куда-то вышел.
— Макар на тебя виды имел. Хотел к нам зазвать. Понравилась ему твоя игра на Юности, — объяснил поведение лидера группы Серега.
Я с ними попрощался и вышел из ресторана. Настроение заметно испортилось. Веселые ребята разошлись отдыхать. У входа стояли несколько группок молодых людей. Снова рукопожатия и приятные слова. Люди не спрашивали автографы, а просто хотели поблагодарить за прекрасный концерт. Я то здесь причем? Ну, да ладно. Хорошо бы, чтобы эти благодарности пошелестели в карманах, побулькали в кишочках и погрели в кроватке.
Разомлевшего от похвал, меня встретили почти возле своего дома два набравшихся мужика.
— Гля, Витек! Фифа знаменитая идет, выцеживается… Звезда, мля… — высказался один.
— Точно, Сань. Мы вкалываем целый месяц за несчастную сотку, а эти горло подерут часок-другой и те же деньги. Вон, какие шмотки нацепил. Нам такие ни в жисть не достать, — добавил другой.
— Ладно, мужики! Давайте разойдемся по-хорошему. Каждый идет своей дорогой, — попытался я разрулить ситуацию.
— Давай ему сунем, чтоб борзометр не зашкаливал! — рассвирепел первый.
Бить никого не хотелось, тем более пьяных. Вырубил бы обоих без особого труда, вот только сил в телесах на это дело еще не накопилось. Пришлось позорно делать ноги от этих жлобов.
Настроение опустилось ниже Марианской впадины. Дома перед сном долго думал об этом явлении. Оказывается, не всем нравится то, что я делаю. Немало таких, как эти двое, живут в атмосфере зависти и страха. Сами путем не живут и окружающим портят жизнь.
Воскресным утром пол девятого я отзвонился Медику с тем, чтобы он сгонял к Юлии Максимовне и предупредил ее насчет шахматного турнира. Наш водила Федя уже туда отъехал на Волге, чтобы забрать ее. Через полчаса раздался ответный звонок от Вовки. Он сообщил, что англичаночки дома нет. Не ожидал такого от Юлии. Шумилову передавать неприятную весть пока не стал, надеясь что-нибудь придумать за оставшийся срок. К тому же он умчался в ДКС принимать спортивные делегации, наказав не опаздывать. Открытие шахматного турнира, вернее его предварительного этапа, должно состояться уже в одиннадцать часов.
Командный областной турнир по шахматам спортивных клубов общества «Урожай» должен был пройти в два этапа. На первом команды распределяются на пять групп по восемь участников. Соревнования одной из таких групп пройдет в нашем поселке в ДКС. Следы дядиных радений тут видны невооруженным глазом. Победители в этих группах выходят в финал, который состоится в каком-то знаменитом совхозе вблизи столицы.
Хочет ли Николай Михайлович попасть в число этих счастливчиков? Подозреваю, что очень. Если подведу его с Юлей, то запросто потом сожрет меня со всеми потрохами и говном, даже без майонеза. Надо срочно найти какую-нибудь шахматистку.
Поскакал к Жеке за информацией. Выяснилось, что тот тоже не ведает в этих вопросах. Может быть, директор школы чего посоветует? Выскочили с ним из подъезда и напоролись на дядину Волгу, которая рулила прямо к входу дворца. В салоне обнаружилась ухмыляющаяся вовкина морда. С трудом уговорил шофера Федю пока ничего не докладывать директору, а сами втроем прибежали к квартире Марка Ефимовича. Опять засада. Дверь никто не открывал.
В полном отчаянии вернулся к идее обрядиться женщиной, пожертвовав на годы вперед своей репутацией. Ни дядя, ни кто другой здесь Юлю еще не видели. Вовка горячо одобрил идею, а Жека немного засомневался. Вообще-то Шумилов сам должен был бы позаботиться о запасном игроке для женщин. С другой стороны, он доверился мне.