Обычно при государе существовал главный министр с титулом хаджиба. Он обладал примерно теми же полномочиями, что и везир в восточных землях; везират же к ал-Андалусе был не столь почитаем, и представляли его менее значительные министры. Они отвечали за большую центральную канцелярию, помещавшуюся в Омейядском дворце в Кордове (она осталась там и тогда, когда в середине X в. сам халиф и его двор перебрались в новый дворцовый центр — Мадинат аз-Захра, милях в трех от Кордовы). В каждой из двадцати одной провинции {кура, мн. кувар), из которых (не считая марок) состоял ал-Андалус, существовала уменьшенная копия этой администрации. Во главе любой провинции стоял губернатор, или вали. Немусульманам предоставлялась известная автономия. Они были организованы в общины по провинциям, и во главе каждой из этих общин стоял ответственный за подушную подать (джиэью) comes (араб, кумис), или граф. Были у них и свои судьи[30].
Выше мы уже описывали систему трех марок, служивших для защиты северной границы. Можно добавить еще кое-что о вооруженных силах. Наемники были впервые использованы ал-Хакамом I (796—822); постепенно число их увеличивалось. Многие из них были франками и славянами из бывших рабов, позднее в числе наемников появились североафриканские берберы и негры. Некоторые наемники составляли личную охрану правителя. Кроме наемников на военную службу могло быть призвано значительное число подданных: бывшие джунди (которым были даны ленные владения с обязательством нести военную службу) и горожане. Третью группу воинов составляли добровольцы «священной войны»; собираясь в поход на христианские королевства, правитель объявлял специальный призыв таких добровольцев.
Законоведы, прямо не входившие в органы власти, все же в известной мере принадлежали к аппарату управления. На востоке законоведы выступали как руководители своего рода «конституционной» партии внутри халифата; они настаивали, чтобы управление в различных сферах согласовывалось с шариатом. Таким образом создавался некоторый противовес автократическим тенденциям правителей, а простой народ получал какую-то гарантию безопасности. Однако в других сферах, например в вопросах взаимоотношений халифа с его придворными, принципы шариата не применялись. В некотором смысле аппарат управления довлел над законоведами, их назначение на наиболее важные посты осуществлялось органами власти. Это привело к широкому распространению суетных интересов среди законоведов и прочих ученых-богословов[31].
Сколь близко к этой ситуации, сложившейся в центре Аббасидского халифата, было положение в ал-Андалусе, еще недостаточно изучено. Как мы покажем далее, доминирующим правовым толком в ал-Андалусе был маликитский, влияние законоведов, кажется, постепенно возрастало. Сообщают, что они были более влиятельны при ал-Хакаме II (961—976), чем при его отце Абд ар-Рахмане III. Беглый обзор событий, однако, оставляет впечатление, что в X в. позиции законоведов в ал-Андалусе были менее перспективны, чем в Ираке. Представляется также сомнительным, чтобы Омейяды (как это иногда утверждают) сознательно использовали мусульманскую религию в качестве орудия для объединения и умиротворения своего разнородного по национальному составу государства. Многочисленные факты, отмеченные в предыдущих главах, показывают, что до конца X в. арабский элемент продолжал оставаться определяющим в мусульманской культуре.
Тем не менее есть основания полагать, что мусульманское влияние росло. Ал-Андалус оставался в соприкосновении с центральными землями мусульманского мира (далее мы покажем, что это значило в сфере духовной жизни и в литературе). Разумеется, Багдад представлялся мусульманам во всех отношениях эталоном.
Хотя притязания аббасидских халифов на политическое главенство были отвергнуты, мы видим в Кордове конца X в. элементы дворцового церемониала, заимствованные в Багдаде; возможно, что и в управлении воспроизводилось кое-что из аббасидской практики. Было бы, однако,
ошибкой полагать, что Багдаду подражали из-за того лишь восхищения: вероятно, преобладала все же забота о вящей эффективности правления. Следует помнить, что администрация ал-Андалуса развилась из форм позднего Омейядского халифата в Дамаске, когда слабость староарабской системы была уже обнаружена и наметился интерес к персидским методам. С течением времени, когда перед правителями ал-Андалуса возникли более серьезные проблемы, они не могли оставить без внимания практические преимущества багдадской системы. Информация об этом могла быть получена непосредственно из Багдада или через Кайруан, который до завоевания в 909 г. Фатимидами был столицей государства, частично зависящего от Багдада.
30
Э. Босворт обращает внимание на аналогичное приспособление в Индии XI и XII вв., где население было слишком велико для перехода в ислам (личное сообщение).