Сложный комплекс культурных отношений лежит также в основе такого явления, как трубадуры, и некоторые концепции рыцарства. Нельзя сказать, какая именно черта здесь принадлежит Востоку и какая — Европе, поскольку взаимопроникновение этих двух направлений было так велико, что выявить теперь абсолютные различия между ними просто невозможно. Так или иначе, этот союз породил творческое горение, которое выросло в невиданное пламя.
Точно так же, либо вследствие симбиоза, либо через культурный обмен, достигла христианской Европы греческая философия: частично в арабских переводах греческих сочинений, частично в собственных трудах арабо-мусульманских мыслителей. Между христианским Толедо и мусульманской Кордовой не было китайской стены. Во второй половине XII в., когда Аверроэс был на вершине славы, воззрения великого аристотелианца с большей легкостью проникали в христианскую Европу, чем в центральные земли мусульманского мира. Именно эти взгляды в значительной степени стимулировали возникновение философии св. Фомы Аквинского — величайшего достижения средневекового христианства[126].
Можно было бы составить длинный список тех ценностей, которыми христианская Европа обязана ал-Андалусу — начиная с научных знаний и философских концепций, технических и прикладных дисциплин и до таких аспектов, как литературная форма и изобразительные искусства, — однако важнее не потерять из виду общей картины. Мусульманская культура, с которой западное христианство непосредственно контактировало на протяжении большей части рассматриваемого периода, была культурой более высокой, за ней стояла самая мощная политическая организация, с которой когда-либо сталкивались западные христиане. Фактически только во время Крестовых походов произошел какой-то контакт с восточным (византийским) христианством, да и сама концепция «крестового похода», возможно, многим обязана джихаду, «священной войне» мусульман. Из-за этой особенности взаимоотношений западного христианства с мусульманским миром, локализованных в Испании, вполне естественно, что христиане испытывали к исламу как сильную тягу, так и сильное отвращение. Ислам был для них одновременно и великим врагом, и грандиозным источником более высокой материальной и духовной культуры. Весьма заманчиво усмотреть в этом параллель к отношениям между современной Европой и новыми национальными государствами Азии и Африки. Если такая параллель существует, то европеец, способный проникнуть воображением в собственную историю, может почувствовать, что это значит быть представителем только что возникшей нации.
3. Подлинное величие мусульманской Испании
Третья группа самых трудных вопросов касается самой мусульманской Испании. В частности, возникает вопрос, обладала ли она истинным величием, или ее слава — прошедшее сквозь века отражение внешнего великолепия, которое так поражало несколько отсталых средневековых христиан.
Несомненно, на европейцев роскошь быта производила впечатление. Некоторый вклад ал-Андалуса в эту сторону жизни Европы уже был описан. Как это более наглядно показал Америко Кастро: «Победоносные войска христиан (ок. 1248 г.) не могли сдержать изумления при виде величия Севильи. Христиане никогда не знали ничего подобного в искусстве, экономическом блеске, гражданской организации, производстве, научном и литературном творчестве». Если мы признаем справедливость приведенных слов (и тем самым признаем, что всё еще находимся под влиянием воспоминаний о былом восхищении материальной роскошью и духовной утонченностью), может ли это быть основанием для того, чтобы признать мусульманский период в истории Испании одним из великих этапов в жизни человечества?
126
В 1269-1272 гг. Фома Аквинский возглавлял в Парижском университете борьбу против Сигера Брабантского и парижского аверроизма. -