А еще люди. Умные и глупые, добрые и злые, честные и трудолюбивые. Огромный потенциал и тяжелейшие условия, когда урожай сал-три. Только и хватает, чтобы прокормить себя, оставить на посев и содержать дружину. Это не наш благодатный юг, который тоже вовсе не райское место. Здесь жизнь гораздо тяжелее, но воспитывает взаимопомощь, и в одном хозяйстве одновременно существуют, просто вынуждены, разнообразные отрасли. Иначе не выжить. Тут имеется огромный потенциал, но страна через сто лет только формально мусульманская.
Они произносят правильные слова, но не понимают их, потому что родной язык вовсе не арабский…
— Есть переводы на русский, — перебил его Хасан.
— Да, — согласился Аль-Хамид, — я видел. Но ты-то обязан понимать, что перевод смыслов Корана должен опираться на достоверные хадисы пророка Мухаммада, соответствовать принципам арабского языка и общепринятым положениям мусульманского шариата. Перевод — это простое разъяснение смыслов Корана. Он не может служить заменой Корану во время намазов.
— Сорок первая сура, — глядя в пол, сказал Хасан. — Сказано: «Если бы Мы ниспослали Коран не на арабском, а на ином языке, как некоторые упорные неверные предлагали, отрицая его, они бы сказали: «Не можешь ли ты разъяснить его айаты на языке, который мы понимаем? Как же это Писание не на арабском языке, а обращено к арабам?!»[13] К русским обращено, говорят многие, а неведомо, что сказано. Коран ниспослан Аллахом для тех, кто уверовал, как руководство к прямому пути и исцеление от сомнений и тревог. А неверные не слышат призыва к Корану, на каком языке ни объясняй.
— Не отклоняйтесь от прямого пути, следуя за вашими желаниями и ложными идеями.
— Очень мало настоящих знатоков, — пробурчал Хасан. — Получается бессмысленное заучивание текстов — вот и воспринимают ислам в очень упрощенном виде, перенимая внешние обряды и обычаи. Даже искренне верующие нередко не знают простейших вещей, а уж учить арабский язык могут разве что у купцов. Не слишком многие сюда едут. Другой климат, другая жизнь, очень отличающаяся от привычной. Так для простолюдинов не самое худшее — на родном языке знать.
— Оно еще хуже, чем я надеялся, — покачал головой Аль-Хамид. — Не можешь ты этого не понимать. Как тебя звали в детстве?
— Всеволод, — покраснев, ответил тот. У большинства русских всегда было два имени. Одно домашнее, другое для посторонних. Он не исключение.
— Не надо этого стесняться. Ты нашел правильный путь и истинную веру, но проблема в том, что множество людей, произнося шахаду,[14] не меняются мгновенно. Они по-прежнему мыслят, как и раньше, языческие привычки никуда не исчезли, и, живя в окружении таких же, нередко вспоминают древние праздники, языческие суеверия или вовсе забывают правильную веруй Пророка (мир с ним). На всю деревню нет ни одного истинно верующего, никто не умеет читать и не знает хадисов или законов шариата. Так и живут по старым правилам! Надо создавать училища для детей, и не только городских. Брать, как это делали Владимир и Ярослав, малолетних детей и воспитывать правильно. Чтобы несли они правильные слова правоверным. Не тупо заученные, а понимая тонкости, и способные наставить на путь истины. Надо служить Аллаху душой, и требуется воспитывать таких отроков отдельно от родителей. Это и будет опора Веры. Да и князя тоже.
— Когда он хочет встретиться со мной? — после паузы спросил Аль-Хамид.
— Завтра.
— Прекрасно. Он ведь знает тюрки?[15]
— Как и большинство городских. Торговля. Только…
— Договаривай.
— Когда я писал, — опустив глаза в пол, пробормотал Хасан, — было немного по-другому. Он и сейчас относится к мысли открыть медресе хорошо, но, похоже, скоро начнется очередная война с соседями. Деньги нужны совсем на другие цели.
— Вечно одно во всей земле, — усмехнулся краем рта Учитель. — Страна расширяется завоеваниями. Проходит срок — и выясняется невозможность управления из центра этими огромными территориями. Пока гонец доскачет до окраины, при самой лучшей постановке почтовой службы, уже война может кончиться. Вот и приходится назначать на места верных людей. Давать им права и возможность кормления. Проходят годы, сменяется халиф — и обнаруживается, что земли, пожалованные на время, назначенные на должность достойные и преданные люди считают уже своей собственностью. У них имеются собственные военные силы, они проводят внутреннюю и нередко внешнюю политику на подвластных территориях, исходя из местных условий. И в один не очень прекрасный для халифа момент задумываются, зачем платить дань ничего не делающему для них центру. Не лучше ли основать собственную династию и править спокойно? Конечно, для этого должны быть достаточные силы, а значит, и богатое население. Если он окажется побежденным, его уделом будут смерть и позор. А если посчастливится выиграть, он может стать основателем новой династии. Жизнь на острие клинка. Любая ошибка будет роковой, и редко кто умрет в своей постели. Не слишком отличается?