Немного еще поднялись мы, двигаясь шагомъ съ берданками наготовѣ,— какъ увидѣли свою добычу. То былъ великолѣпный матерой козелъ съ прекрасными рогами. Увидя насъ, онъ опустилъ голову, наклонилъ рога и сталъ въ боевое положеніе; глаза его сверкнули огнемъ, голова слегка тряслась. Немного онъ постоялъ въ такомъ грозномъ положеніи, а потомъ началъ смѣло, но тихо спускаться прямо на насъ… Было что-то трогающее сердце въ этой отчаянной самозащитѣ бѣднаго животнаго противъ неумолимаго, грознаго врага; въ эти минуты хотѣлось бы даже его пощадить, если бы къ выстрѣлу не вынуждала собственная опасность. Я выждалъ немного, чтобы подпустить ближе взбѣшенное животное и выцѣлить вѣрнѣе; Юза тоже былъ насторожѣ. Палецъ готовился спустить собачку, какъ вдругъ козелъ, какъ бы испугавшись своей смѣлости, великолѣпнымъ прыжкомъ, который надо было видѣть, чтобы оцѣнить, отбросился на другую сторону утеса.
Послѣ этого изумительнаго скачка начался рядъ бѣшеныхъ, изумительно граціозныхъ прыжковъ, знакомыхъ только горному охотнику. Животное перебрасывало себя на нѣсколько саженей съ такого же легкостью, съ какою отскакиваетъ резиновый шаръ отъ стѣны или пола. Его ноги, казалось, были сдѣланы изъ крѣпкихъ пружинъ, а тѣло — изъ упругаго каучука. Минуть десять безпрерывно прыгало это великолѣпное животное, не давая возможности даже прицѣлиться, и какъ будто понимая, что одна минута его покоя равносильна смерти. Мы, пораженные чуднымъ зрѣлищемъ, которое рѣдкому охотнику приходится видѣть, съ ружьями въ рукахъ наготовѣ, смотрѣли и просто любовались отчаянными прыжками своей жертвы.
Вдругъ животное сдѣлало чудовищный прыжокъ, какимъ-то волшебнымъ образомъ пошло цѣпляться по отвѣсу и очутилось на самой вершинѣ утеса, а оттуда спустилось осторожно и куда-то исчезло за выступомъ скалы… Дорогая добыча, казалось, ушла… Не предпочелъ ли козелъ броситься съ огромной высоты и разбить свою могучую грудь о камни — постыдной смерти отъ руки охотника. Для охотничьяго сердца это были болѣзненныя минуты. Съ понятнымъ волненіемъ я поползъ на верхъ, оставивъ Юзу на всякій случай внизу для того, чтобы пересѣчь единственную тропинку, возможную для спуска. Когда я всползъ на самый конечный выступъ гранитнаго утеса, — отъ сердца у меня отошло, и оно опять забылось ровнѣе. Выступъ скрывалъ небольшую трещину или пещерку, куда въ смертельномъ страхѣ и забился козелъ. Я видѣлъ, какъ сверкали не то отчаяніемъ, не то злобою и яростью его глаза, какъ грозно моталась могучая голова, вооруженная огромными рогами, выставившимися изъ трещины скалы, и вся фигура прекраснаго животнаго слегка дрожала, выражая вызовъ на послѣдній, смертный бой. Шансы на побѣду все еще колебались; не для одного козла то были рѣшительныя минуты, и я тотчасъ же понялъ это, когда мы сошлись лицомъ другъ съ другомъ — охотникъ и его добыча. Насталъ послѣдній моментъ борьбы. Животное было готово на все…
Я обошелъ выступъ скалы и очутился шагахъ въ пяти отъ разъяреннаго козла. Каждый моментъ можно было ожидать, что онъ выпрыгнетъ, какъ резиновый шаръ, изъ расщелины скалы и нанесетъ ужасный ударъ своими могучими рогами. Полулежа на кромкѣ обрыва ужасающей высоты, я видѣлъ, что наши шансы на успѣхъ борьбы были почти одинаковы, и я въ случаѣ неудачи могу такъ же вѣрно погибнуть какъ до сей минуты предполагалъ вѣроятною гибель козла. Каменный выступъ, на которомъ я находился, былъ всего фута два съ половиною шириною; я не могъ даже встать на немъ, чтобы свободно владѣть руками, а въ противномъ случаѣ я рисковалъ потерять равновѣсіе и свергнуться внизъ о камни саженей съ полутораста вышины. Впереди за трещиною, гдѣ притаилась моя добыча, былъ также ужасающій обрывъ, отвѣсный, какъ стѣна. Впереди торчали могучіе рога моего противника, а сзади — узенькая кромка для отступленія, теперь уже невозможнаго…