— Ваша группа может пройти в челнок, — объявил чиновник.
— Это всё? — удивлённо спросил Нетт. — Никакого утомительного скучного ожидания, никаких разноцветных бумажных ленточек?
— Это не аэропорт, — заверила его Ловка.
— Но разве нас не нужно проверить, чтобы убедиться, что мы не взорвём корабль в глубоком космосе или не угоним его в какой-нибудь пиратский притон? — спросил Нетт. Он никогда раньше не бывал в космосе, опасаясь, что телепатическая проверка выдаст его сущность КК.
— Специальный предсказатель на орбитальной станции проверяет на расстоянии все подобные замыслы, — терпеливо объяснила Ловка. — Он не позволит кораблю отправиться до тех пор, пока предсказание не будет благоприятным.
Снова предсказание! Они действительно извлекали из этого огромную пользу! Если Нетт намеревался доказать, что предвидение не являлось достоверным, то не доказал ли бы он тем самым и то, что безопасность космических путешествия являлась иллюзией? Возможно, это и было иллюзией, а сведения о потерянных кораблях просто скрывались. С помощью пси, воздействующего на мозг, подобное сокрытие могло быть возможно.
Ловка торопила его; он тащился следом за ней. Если ты не будешь поторапливаться, она станет подгонять тебя с помощью заколки для волос, — передала Гермина.
Они взошли на борт челнока и уселись в просторные, обложенные подушками сиденья, зарезервированные для них. Гермина и Мит заняли отдельные места. Корабль, как знал Нетт, обладал достаточной упругостью, чтобы поглотить начальный толчок при запуске. При максимуме перегрузки создавалось стазисное поле, но оно сохранялось только несколько секунд, чтобы не повлиять на жизненные процессы путешественников.
Они подождали, пока запустится загадочный механизм отсчета предстартового времени. Левая рука Нетта побаливала и ощущалась ноющая боль в кости. Скорее всего, это было психологическим. В других креслах салона сидели другие пассажиры, но он не обращал на них внимания, отвлечённый болью. Нетт глянул на карточку с кодами, которую дала ему Ловка, стараясь отвлечь свои мысли от боли.
Числовой код был довольно прост: 0 представлялся тремя пробелами (― ― ―), 1 — пробел-пробел-точка (― ― ), 2 — пробел-точка-пробел (― • ―), 3 — пробел-точка-точка (― • •), 4 — точка-пробел-пробел (• ― ―), 5 — точка-пробел-точка (• ― •), 6 — точка-точка-пробел (• • ―), а 7 — точка-точка-точка (• • •). Основными числами являлись 1, 2 и 4, а остальные были их комбинациями: число 3, например, являлось комбинацией 1 и 2; 5–4 и 1, 6–4 и 2, 7–4, 2 и 1.
Его рука снова заныла. Он принялся внимательно рассматривать свою метку:
Она выглядела не очень-то впечатляюще; всего лишь шестнадцать точек в квадрате, образующие горизонтальные и вертикальные ряды, состоящие из одной, двух, трёх и четырёх точек. Но теперь, глядя на этот тридцатишестиучасточный квадрат, или двоичную запись из шести линий, он понимал её значение: • • означало 7, за которой следовало ― ― •, что было 1. Затем вторая линия: ― ― ― для 0 и ― • ― для 2. Расшифровав таким образом всю запись, можно было прочитать: 71 02 25 43 06 13, двенадцатизначный номер, весьма экономно представленный шестнадцатью точками в квадрате. Затем в карточке с кодами следовал алфавит, представленный цифрами для единства представления…
— Болит? — спросила Ловка. — Дай я поцелую, и всё пройдет. — Она взяла его руку, поднесла её к своему лицу.
— Оставь меня! — прорычал он, вырываясь.
— Извини. — Она отодвинулась от него, насколько позволяли сиденья.
Он тут же пожалел о своей импульсивной реакции. Он поступил так же, как она, когда повредила лодыжку, и по той же причине. Его гордость была уязвлена. Метка КК являлась для него унизительной отметиной, письменами дьявола, которые ему хотелось стереть — и он знал, что не сможет этого сделать. И дьявол сулил множество желанных Неттом вещей — за то, что тот дал себя пометить. И всё же, ему не следовало упрекать Ловку.
Она ненавидит меня? — спросил он у Гермины.
Нет, она понимает. Она называет это маркировочной травмой. Мы все прошли через это.
И вы тоже? Вам не нравилось быть пронумерованными?
В анонимности есть свобода. Даже Мит был ужасным сразу после этого. Он ущипнул меня за хвост своей большой клешнёй.