А если он промолчит, что тогда? Он дорого бы дал, чтобы по-прежнему работать в агентстве. По крайней мере ради того, чтобы встречаться с Анной. Но был ли у него хоть единственный шанс наладить отношения с Райтом? В душе опять вскипел гнев. Он будет выступать, будет, и наплевать на последствия!
Как только он добрался до отеля, настроение его вновь круто переменилось. Он ожидал, что совещание задумано конфиденциальным, что они рассядутся по креслам в каком-нибудь уютном холле. А оказалось, что заказан небольшой конференц-зал. В правлении агентства, вероятно, насчитывалось больше членов, чем он предполагал.
К своему неудовольствию, он обнаружил, что приехал слишком рано: начало совещания перенесли на три часа. Пришлось слоняться вокруг стола, пока не соберутся остальные. Бетти придала столу официальный вид, поставив стаканы с водой и разложив блокноты и карандаши.
Но вот один за другим появились все, кроме Анны. Она позвонила и сообщила, что задерживается, и просила начинать без нее.
В отсутствие Анны председательское место занял Райт. По правую руку от него расположился финансовый опекун агентства сэр Гарви Филлипс. Налево от председательского было собственное место Райта, сейчас пустовавшее, затем сидели Скэнлон и главный бухгалтер агентства Саймон Макс, темноволосый, моложавый человек; Джеррард поневоле обратил внимание на его жесткие глаза.
Бьюкен сидел рядом с Филлипсом, потом было место Джеррарда. В дальнем конце стола пристроился юрисконсульт, — кажется, он являлся также и пайщиком агентства, — Алистер Макдональд. Это был худой и хитрый шотландец с севера, отличавшийся нарочитой учтивостью. Попутно Макдональд представлял еще и коммерческий банк, субсидировавший агентство в начале его деятельности.
Совещание открылось формальной речью, в которой Райт выразил сожаление по случаю безвременной смерти Креймера. Едва он кончил, за его спиной отворилась дверь, и вошла Анна. Все встали.
Джеррард следил за выражением ее лица, но она обвела взглядом всех, кто сидел вокруг стола, и оно осталось бесстрастным. Единственное, что она сделала — коротко кивнула Райту в знак благодарности и села на его место, оставив химика председательствовать.
Она все так же смущала Джеррарда. Он приехал сюда разъяренным, горя желанием выступать, а сейчас, в ее присутствии, почувствовал, что вряд ли сумеет произнести хотя бы слово, не заикаясь.
Совещание шло своим чередом; Анне Креймер были выражены соболезнования, настало время для обзора и анализа событий последних месяцев. Был момент, когда Джеррард мог взять слово. Бьюкен даже слегка подтолкнул его локтем, но канадец притворился, что не заметил этого. Благоприятный момент миновал, и старший коллега Джеррарда откинулся в кресле недовольно и разочарованно. Совещание перешло к другим вопросам. Макдональд, юрисконсульт, поделился некоторыми соображениями насчет того, как им выпутаться из затруднительного положения, связанного с тем, что продукция агентства оказалась причастной к трагедии.
После Макдональда заговорил Макс — он сделал скучный, но вполне квалифицированный доклад о финансовом положении агентства, который не оставлял сомнений в том, что оно выживет.
Настала очередь Райта. Джеррард слушал его скептически. Ни слова раскаяния, ни тени упрека в свой адрес, — а ведь Райт, пусть косвенно, оказался виновником гибели тысяч людей! Он словно и не отдавал себе отчета в том, насколько близка была всеобщая катастрофа.
Излагая свою версию событий, Райт представлял дело так, будто самым ужасным их последствием стали задержка в работе агентства и недоверие к его продукции. Потом канадец понял, что Райт кружным путем подбирается к нему, Джеррарду. Им-де пришлось столкнуться с действиями, которые ставят под угрозу самое их будущее.
Неожиданно для себя Джеррард обнаружил, что стоит на ногах, и осмотрелся. Анна, очевидно, не заметила его порыва — она сосредоточенно глядела в блокнот, выводя там какие-то каракули. Бьюкен со скучающей миной изучал свою трубку. Скэнлон ухмылялся просто от того, что шотландцу не по себе.
В сердце Джеррарда вновь поднялся гнев, но теперь холодный и суровый. И он внятно произнес:
— Прошу слова.
— Но, кажется, я еще не кончил. — Райт смерил его ледяным взглядом.
— Вы сказали более чем достаточно.
Райт вспыхнул:
— Наше совещание придерживается…
— Какое совещание, побойтесь бога! Нас здесь всего-навсего восемь человек, и собрались мы в связи со смертью основателя агентства и в связи с тем, что чуть не погиб целый город. Теперь буду говорить я.
Райт попытался сказать еще что-то, но Анна положила ему на руку свою ладонь.
— Пусть говорит.
Райт колебался еще мгновение, потом капитулировал:
— Прошу вас, доктор Джеррард.
Канадец прочистил горло, обвел взглядом аудиторию.
— Ну что ж, я тут человек новый, и не похоже, что задержусь здесь надолго, поэтому я начну прямо с заявления, что такого сборища самодовольных и своекорыстных лицемеров я не видел никогда во всей своей жизни. Я не собираюсь подробно разбирать ни тошнотворную цепочку полуправд, с которыми здесь выступил доктор Райт, ни его поведение за последнее время в целом, поведение, несовместимое, на мой взгляд, с лежащей на нас ответственностью…
Райт, побледнев, вскочил:
— Я протестую…
— Будьте любезны выслушать меня, — перебил Джеррард. — Я ждал от вас хоть одного слова сожаления или раскаяния. Хоть одного слова, которое свидетельствовало бы, что эта история не прошла для вас даром. Что вы хотя бы частично признаете себя ответственным перед обществом за свои действия.
Когда Креймер задумывал свое предприятие, перспективы казались большими и вдохновляющими. У него были плодотворные идеи, и он был заинтересован в их воплощении. Его заботили подчас печальные последствия технического прогресса.
Назовите меня романтиком, согласен, но когда я впервые встретился с Креймером, он передал мне свое понимание роли науки. Он показал мне, что можно и нужно направить усилия ученых на пользу людям. И вырвать нас всех из отравленной клоаки, в которую превратился мир. Затем его позиция, как вам известно, изменилась. Его — но не моя.
Мы можем объединить в своем агентстве ученых множества различных специальностей и знаний. Используя эти знания, творчески осмысливая их, мы могли бы уже сейчас вести исследования и разрабатывать конструкции, действительно необходимые людям. Не только получать прибыль — сейчас мы, очевидно, почти разорены, — а направить все свое достояние на пользу обществу.
Никто никогда не вычислит в точности, какова наша доля ответственности за происшедшее. Мы создали дегрон, мы придумали бутылку. Не в наших силах было предвидеть, какие именно бактерии расплодятся на этой основе, но наша продукция — плод нашей мысли, нашей изобретательности — сыграла в их развитии существенную роль. Ни один из нас не заботился ни о чем, кроме технического остроумия своих предложений. Мы преуспели — Лондон едва не погиб. И этого, безусловно, более чем достаточно, чтобы впредь решительно изменить направление нашей деятельности. В следующий раз погибнуть может весь мир. Если агентство уцелеет — на что я очень надеюсь, — оно обязано незамедлительно и твердо решить, что ему делать и зачем. Разумеется, мы акционерное предприятие, и каждый хочет иметь доходы на вложенный капитал. Но и при этих условиях мы можем и должны найти пути, чтобы наша работа строилась творчески и в интересах общества. — Он запнулся на мгновение и закончил: — Вот… вот, пожалуй, и все, что я хотел сказать…
Он сел на место. Воцарилась мертвая тишина. Джеррард вновь обвел взглядом всех сидевших за столом. Единственным, кто встретился с ним глазами, оказался Бьюкен, но в насмешливом взоре шотландца никто не смог бы прочитать ничего — ни одобрения речи Джеррарда, ни упрека за излишнюю пылкость.
Анна, что называется, опустила очи долу. Райт, как и Джеррард, внимательно всматривался в лица присутствующих, и было очевидно, что изучение этих лиц принесло ему облегчение и удовлетворение. По всем внешним признакам, выступление Джеррарда достигло той самой цели, к которой вел дело сам Райт, — восстановило против канадца всех участников совещания.