– Сколько вам нужно? – спросил Стивен.
– Совсем немного.
Взяв с лабораторного столика пробирки, Стивен аккуратно вылил в них содержимое пузырьков. После этого он заткнул пробирки, надписал каждую красным жирным карандашом и отдал Виктору.
– Что-нибудь еще? – поинтересовался он.
– Мне очень не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой... – начал Виктор.
– Ничего страшного.
– Около пяти лет назад мой сын умер от исключительно редкой формы рака.
– Сочувствую.
– Он проходил лечение здесь. Врачи сказали, что в литературе описаны всего два аналогичных случая. В то время решили, что рак начался в купфферовских клетках, то есть фактически это был рак ретикулоэндотелиальной системы.
Стивен кивнул.
– Мне кажется, я читал об этом случае. Да, точно, читал.
– Как вы думаете, ткани опухоли могли сохраниться – ведь это редкий случай?
– Вполне возможно. Давайте вернемся ко мне в кабинет.
Усевшись за компьютер, Стивен узнал у Виктора полное имя Дэвида и дату рождения. Введя информацию в компьютер, он выяснил номер истории болезни Дэвида и место хранения записей о вскрытии. Водя пальцем по экрану, он стал просматривать информацию.
– Похоже, удача. Вот номер образца. Давайте проверим.
На этот раз он повел Виктора в подвальное помещение.
– У нас есть специальное место, куда мы закладываем образцы для длительного хранения, – объяснил он.
Из лифта они вышли в плохо освещенный холл, который разветвлялся на множество коридоров. Вдоль потолка тянулись трубы и провода, покрытие на бетонном полу отсутствовало.
– Мы сюда не часто заглядываем, – говорил Стивен, ведя Виктора по лабиринту коридоров. Наконец он остановился перед тяжелой металлической дверью. Виктор помог открыть ее. Стивен нащупал выключатель.
Это была большая, слабо освещенная комната с редкими лампочками на потолке. Воздух был прохладный и сырой. Бесчисленные ряды металлических полок поднимались почти до потолка.
Сверяясь с номером, который он записал на обрывке бумаги, Стивен проследовал вдоль полок. Виктор шел за ним. В одном месте он остановился, завороженный зрелищем детской головы, заключенной в большой стеклянный сосуд со специальным консервирующим раствором. Глаза пристально смотрели перед собой, рот был широко раскрыт, как будто замерев в вечном беззвучном крике. Виктор посмотрел на другие стеклянные сосуды. В каждом содержалось какое-то ужасное свидетельство былых страданий. Виктора передернуло. Заметив, что Стивен исчез из виду, Виктор стал нервно оглядываться по сторонам. Я здесь, – услышал он голос своего гида.
Виктор поспешил вперед, больше не останавливаясь перед образцами. Дойдя до угла, он увидел патологоанатома, шарящего по полке, с громким стуком расталкивая стеклянные сосуды, стоявшие на ней.
– Эврика! – воскликнул он, выпрямляясь. В его руках был небольшой стеклянный сосуд, в котором находилась печень.
В лифте он спросил Виктора, зачем ему понадобились ткани.
– Любопытство, – ответил Виктор. – Когда мальчик умер, я был в таком состоянии, что не мог задавать никаких вопросов. Теперь, когда прошло столько лет, я хочу больше узнать о причине его смерти.
~~
Маша высадила Виктора-младшего и Филипа за воротами «Кимеры». Пока они ехали, Виктор болтал с Филипом о новой версии игры «Пэкмэн», как обычный десятилетний мальчишка.
– Спасибо, что подвезла, мам, – сказал Виктор-младший, выпрыгивая из машины.
– Скажи Коллин, где ты будешь находиться. И я хочу, чтобы ты держался подальше от реки. Ты видел, что на ней происходит, когда мы проезжали по мосту?
Филип выбирался с заднего сиденья машины.
– С ним ничего не случится, – сказал он.
– Ты уверен, что не хочешь навестить твоего Ричи? – спросила Маша.
– Мне здесь очень хорошо. Не беспокойся обо мне, ладно?
Маша посмотрела, как Виктор пустился бегом, а Филип пытался догнать его. «Ну и парочка», – подумала она, пытаясь отогнать от себя воспоминания о вчерашних событиях, чтобы снова не впадать в панику.
Маша припарковала машину и направилась в детский сад. Войдя в здание, она услышала удары теннисного мячика. Корты находились этажом выше, в спортивном центре. Маша застала Полин Сполдинг стоящей на коленях на полу. Под ее руководством дети занимались особым видом рисования – пальцами. Увидев Машу, она поднялась с колен. Ее фигура служила прекрасным доказательством того, что многие годы она работала инструктором по аэробике.
Маша попросила уделить ей немного времени, и Полин вышла, чтобы пригласить другого воспитателя побыть с детьми. Она вернулась, ведя за собой молодую женщину. После этого они с Машей прошли в соседнюю комнату, заставленную детскими кроватками и раскладушками.
– Здесь нам никто не помешает, – сказала Полин. Ее большие овальные глаза напряженно смотрели на Машу. Она решила, что та пришла по поручению своего мужа.
– Я пришла не как жена одного из владельцев фирмы, – произнесла Маша, пытаясь успокоить Полин.
– Понятно. – Полин вздохнула и улыбнулась. – А я подумала, у вас какие-то жалобы.
– Совсем наоборот, – сказала Маша. – Мне хотелось бы поговорить с вами о моем сыне.
– Чудесный мальчик. Я думаю, вы знаете, что он периодически сюда заглядывает и помогает нам. Собственно говоря, он был у нас не далее как в прошлые выходные.
– Я не знала, что садик работает по выходным.
– Семь дней в неделю, – с гордостью подтвердила Полин. – Многие в «Кимере» работают по выходным. Насколько я понимаю, это называется «преданностью делу».
Маша не была уверена в том, можно ли назвать это «преданностью делу». Она подумала о том, какие стрессы должны накладываться на семейную жизнь этих «преданных делу» людей. Но вслух она не стала этого говорить. Вместо этого она спросила, помнит ли Полин тот день, когда упал показатель умственных способностей Виктора-младшего.