Вслух Сью сказала:
– Я выпью мартини. Тебя не беспокоит, что я говорю? Это помогает. – И она, на этот раз по-настоящему, оглянулась на клетки. – Я не понимаю, как ты это выдерживаешь, даже с твоей выучкой. Я начинаю думать, что можно любого Болди довести до невменяемости, просто заперев его на ночь в зоопарке.
Бартон усмехнулся, его мозг начал автоматически сортировать идущие со всех сторон вибрации: небрежные банальности обезьян, прерванные истерикой капуцина, который почувствовал запах ягуара; непримиримые вибрации пантер и львов с легкой горделивой уверенностью; мягкие, почти смешные излучения тюленей. Нельзя сказать, чтобы их можно было назвать рационально мыслящими; это были мозги животных, но в основе лежал тот же коллоидный организм, скрытый под чешуей и мехом, что скрывался под золотисто-каштановым париком Сью Коннот.
Помолчав, она допила мартини и спросила:
– Ты когда-нибудь дрался на дуэли?
Бартон инстинктивно оглянулся. Рука коснулась небольшого кинжала на поясе.
– Я же Болди, Сью.
– Значит нет.
– Естественно, нет, – он не утруждал себя объяснениями; она не хуже его знала причину. Ведь Болди не могли рисковать, играя на своих особых способностях – ну разве что иногда. Телепат всегда может выиграть дуэль. Если бы Давид не убил Голиафа, то в конце концов филистимляне всей толпой побили бы великана просто из ревности. Будь Голиаф умнее, он бы ходил с согнутыми коленями.
– Это верно, – сказала Сью. – Мне нужно быть очень осторожной. Это настолько конфиденциально, что я не знаю, кто… – Ее барьер все еще был надежно поднят.
– Я шесть месяцев был в Африке. Может быть, я не знаю о последних событиях. – Они оба чувствовали недостаточность слов, и это придавало им нетерпения.
– Не прошедших… будущих. События… трудно… определить…
Она остановилась и перешла к более медленной грамматической форме общения.
– Я должна была получить от кого-то помощь, и это должен был быть один из Нас. Но не только это, он должен был быть очень специфической личностью. Ты подходишь.
– Почему?
– Потому что ты натуралист, – сказала она. – Я просмотрела все поле деятельности, но ты знаешь, какую работу Мы обычно получаем. Сидячие профессии. Эксперты по семантике, врачи и психиатры, биологи вроде меня, помощники полиции – это уже ближе, но мне нужен человек, который… который мог бы броситься на другого Болди.
Бартон уставился на нее и нахмурился.
– Дуэль?
– Наверное, – сказала она. – Я пока еще не уверена. Но похоже, это единственное решение. Об этом никто не должен знать, Дэйв, вообще никто. Если хоть слово об этом когда-нибудь вырвется, это будет… очень плохо для Нас.
Он знал, что она имела в виду, и безмолвно присвистнул. Эта тень всегда витала над каждым Болди.
– Что случилось?
Она не дала прямого ответа.
– Ты натуралист. Это замечательно. Мне нужен человек, способный подойти к телепату с чем-то еще, кроме стандартных подходов. Ни один обычный человек не сделал бы этого, даже если бы я могла говорить об этом с обычным человеком. Мне нужен человек, который быстро соображает и в то же время с тренированным телом, способным реагировать быстрее, чем мгновенно.
– Ох-ох.
– Таких немного, – сказала она. – Даже если разум работает с одинаковой скоростью, всегда есть незначительные различия в скорости мускульных реакций. А мы не слишком хорошо натренированы. Игры, где есть соперничество…
– Я думал об этом, – сказал Бартон. – И не раз. Любая игра, основанная на войне, неприемлема для Нас.
– Любая игра, где ты противостоишь своему противнику. Я люблю гольф, но не могу играть в теннис.
– Что же, – сказал ей Бартон, – я не боксирую и не занимаюсь борьбой. И даже не играю в шахматы. Но вот скип-гандбол… ты когда-нибудь видела эту игру?
Она покачала головой.
– Вся задняя стенка неровная; и никогда не знаешь, куда отскочит мяч. Секции стенки беспорядочно перемещаются. Ты можешь управлять силой, но не направлением. Только один способ. Эта штука еще мало кому известна, и до рекламы здесь еще далеко, но у моего друга неплохо получается. Его зовут Дэнхем.