После того, как Мелисса покинула их, Сью дала волю нетерпению.
– Я хочу помочь, – сказала она, на сей раз вслух. – Должен быть путь.
– Но его нет. Ты же сама говорила, что тут потребуются весьма специфичные навыки. Ты – биолог. У тебя реакция похуже, чем у меня, и если бы ты оказалась одна, то мое внимание было бы отвлечено. А мне нужно сосредоточиться.
– Так ты их убьешь?
– Конечно, я убью их. Хорошо, что их только трое, как сказала Мелисса. Она не лгала; я мог бы засвидетельствовать.
– О, она честна, – согласилась Сью. – Но она определенно что-то скрывает.
Бартон пожал плечами.
– Это неважно. Чего это требует, так это немедленных действий. Я не могу вести долгого расследования. Если я вызову какие-то мысли или вопросы в умах обычных людей, параноики заинтересуются. Я должен уничтожить этих мерзавцев прежде, чем распространится инфекция. Болди-параноиков, которые присоединились бы к подобному движению, если бы они могли владеть секретным диапазоном.
– Так что же мне делать?
– Это неважно, – сказал Бартон, – сейчас. Ты свое дело сделала. Теперь моя очередь.
Они оба поднялись. На улице он оставил ее, многозначительно пожав ей руку. Вокруг них в ярком свете крутилась небрежная вечерняя жизнь городка – символ всеобщей сложной системы проверки и баланса, которая удерживала цивилизацию единой. Цивилизацию, которая терпела Болди и, пускай не очень охотно, но давала им шанс обрести свое спасение. Они оба думали об одном и том же: как легко эта привычная толчея может превратиться в жаждущую крови стаю. Так уже случалось прежде, когда Болди были в диковинку, и эта опасность все еще тлела.
И Бартон пошел один, неся в себе молчаливый приказ расы – сделать то, к чему он готовился с самого своего рождения. Важна была раса, а не отдельная личность. Его вертолет был уже готов, и он вылетел в Галилео на побережье Атлантики, все еще думая о том, что ему нужно сделать. Он настолько погрузился в собственные мысли, что только автопилот спасал его от столкновений с другими вертолетами. Но наконец на горизонте замерцали огни города ученых.
Галилео, как и большинство научных центров, был крупнее большинства поселений. Ученые – народ мирный, и ни одному научному центру не грозило уничтожение. В знаменитой своими энергетическими станциями Ниагаре народу жило побольше, но Галилео превосходил ее по площади. Из опасности некоторых экспериментов город раскинулся на много миль, чем здорово отличался от обычно плотных компактных поселений Америки.
Поэтому здесь был и наземный транспорт, столь непривычный в других местах. Бартон направился к коттеджу Дэнхема – в этой индивидуалистической, хотя и взаимозависимой культуре, конечно, не было многоквартирных домов – и удачно застал его дома. Дэнхем был мягким круглолицым Болди, чьи парики с каждым годом становились все более седыми, а нынешний был и вовсе белым. Он тепло приветствовал Бартона, но только вслух, потому что на улице были люди, а Болди были тактичны в проявлении своей силы.
– Дэйв! Я не знал, что ты вернулся. Как Африка?
– Жара! И я целых шесть месяцев не играл в скип-гандбол. Наверное, порядочно ослабел.
– По тебе этого не скажешь, – заметил Дэнхем, окинув его завистливым взглядом. – Заходи. Выпьем?
За коктейлем они болтали о разной чепухе, если не считать, что при этом ртов они не открывали. Бартон все время помнил о том, что привело его сюда и старался не рассказывать Дэнхему слишком много, особенно из-за того, что здесь, в Галилео, был Сэм Фэйкс, и поэтому разговор вертелся вокруг да около, ни к чему не приводя. Это оказалось несколько сложнее, чем он себе представлял. В конце концов они оказались в игровой комнате и, оставшись в шортах, встали перед вертикальной стеной с многочисленными неровностями, состоящей из беспорядочно двигающихся сегментов. И они играли в скип-гандбол. Можно было заранее сказать, насколько тяжело было Дэнхему принимать мяч, но к тому же не было никакого способа угадать, куда мяч отскочит. Оба достаточно напрыгались, выдержав основательное испытание, и ведя во время игры телепатическую беседу.
Дэнхем признался, что он все же больше любит играть в кости. Или в рулетку. В них он мог играть со своими друзьями – обычными людьми, а вот бридж или покер – ох! Кто же станет играть в покер с телепатом?