Но было уже слишком поздно. Фред Сэлфридж вышел из таверны, щурясь от солнечного света, и увидел Беркхальтера. Узкое, со впалыми щеками лицо торговца исказилось кислой усмешкой. Мутная злоба его мыслей опережала его, пока он шел к Беркхальтеру, постепенно приближая руку к рукоятке короткого метательного кинжала у своего пояса.
Он остановился перед Беркхальтером, преградив ему путь. И его ухмылка стала еще шире.
Беркхальтер остановился. Паническая сухость стиснула его горло. Он боялся, но не за себя, а за свою расу, и каждый Болди в Секвойе знал это – и наблюдал.
Он сказал:
– Доброе утро, Фред.
В это утро Сэлфридж не брился. Сейчас он потер щетинистый подбородок и прикрыл глаза.
– Мистер Беркхальтер, – сказал он. – Консул Беркхальтер. Хорошо, что сегодня утром вы не забыли надеть шляпу. "Кожаные головы" так легко простужаются.
"Тяни время, – приказал Дюк Хит. – Я иду. Я остановлю его."
– Я не рвался на эту должность, Фред, – сказал Беркхальтер. – Города назначили меня консулом. Разве я виноват в этом?
– Конечно же, ты рвался, – сказал Сэлфридж. – Я знаю о взятке, если вижу ее. Ты был учителем в Модоке или в каком-то другом провинциальном городишке. Какого же черта ты знаешь о кочевниках?
– Не так много, как ты, – согласился Беркхальтер. – У тебя есть опыт.
– Конечно. Конечно он у меня есть. Поэтому они взяли учителя-недоучку и назначили его консулом кочевников. Новичка, даже не знающего, что среди этих ребят есть племена каннибалов. Я торговал с жителями леса тридцать лет и я знаю, как с ними обращаться. Может, ты собираешься читать им чудесные рассказики из книжек?
– Я сделаю то, что мне скажут. Я не главный.
– Нет. Но, может быть, твои друзья? Связи! Если бы у меня были такие же связи, как у тебя, я бы отсиживал зад, загребая деньги за ту же работу. Только я бы делал эту работу лучше – много лучше.
– Я не вмешиваюсь в твои дела, – сказал Беркхальтер. – Ты продолжаешь торговать, не так ли? Я занимаюсь своими делами.
– Да? А откуда я узнаю, что ты говоришь кочевникам?
– Мои записи открыты для всех.
– Да?
– Конечно. Моя работа состоит лишь в том, чтобы поддерживать мирные отношения с кочевниками. Не заниматься никакой торговлей – кроме той, которую они захотят – и тогда я отсылаю их к тебе.
– Это хорошо звучит, – сказал Сэлфридж. – За исключением одной вещи. Ты можешь прочитать мои мысли и сказать кочевникам о моих частных делах.
Охрана Беркхальтера спала; он ничего не мог с этим поделать. Он, сколько мог, выдерживал метальную близость человека, хотя это было все равно, что дышать грязным воздухом.
– Боишься этого? – спросил он, и тут же пожалел об этом. Голоса в его сознании закричали: "Осторожно!"
Сэлфридж вспыхнул.
– Так ты все-таки это делаешь? Вся эта красивая болтовня о том, что вы, "кожаные головы", уважаете личную жизнь обыкновенных людей – конечно! Не удивительно, что ты получил консульство! Читая мысли…
– Постой, – сказал Беркхальтер. – Я никогда в жизни не читал мысли обыкновенных людей. Это правда.
– Да? – усмехнулся торговец. – Как же, черт возьми, я узнаю, не лжешь ли ты? А ты можешь заглянуть в мой мозг и увидеть, говорю ли я правду. Что нужно вам, Болди, так это чтобы вас научили знать свое место, и я бы за пару монет…
Беркхальтер стиснул губы.
– Я не дерусь на дуэлях, – с усилием сказал он. – Я не буду драться.
– Трус, – сказал Сэлфридж и стал ждать, положив руку на рукоять кинжала.
Возникло обычное затруднение. Ни один телепат не мог бы проиграть дуэль с обыкновенным человеком, если только он не хотел совершить самоубийство. Но в то же время он не мог позволить себе победить. Болди пекли свой собственный скромный пирог; меньшинство, жившее в страдании, не должно было проявлять превосходство, иначе бы оно не выжило. Один такой инцидент прорвал бы плотину, которую телепаты с таким трудом воздвигли против вздымающейся волны ненависти.
А плотина была слишком длинной. Она охватывала все человечество. И было невозможно уследить за каждым дюймом этой огромной дамбы обычаев, настроя и пропаганды, хотя основные принципы с детства внушались каждому Болди. Когда-нибудь плотина рухнет, но каждая минута отсрочки означает возможность собрать еще немного силы…
Голос Дюка Хита сказал:
– Такому парню как ты, Сэлфридж, лучше всего быть мертвым.
Неожиданный шок потряс Беркхальтера. Он поднял глаза на врача-священника, вспоминая то слабое напряжение, которое он недавно почувствовал под глубоким спокойствием Дюка Хита, и удивляясь этой вспышке. Потом он поймал в сознании Хита мысль и расслабился, хотя и довольно настороженно.