Из окна госпиталя зрители наблюдали за всем этим, словно все это разыгрывалось на залитой светом сцене.
Из темноты выступили люди, одетые в оленьи шкуры. Свет факелов отражался от длинных клинков их оружия, от наконечников стрел, наложенных на натянутые луки. Дикий, звенящий, устрашающий клич рос и опадал, подавляя беспорядочные крики толпы.
Одетые в шкуры ряды сомкнулись вокруг толпы, заключая ее в кольцо. Горожане стали постепенно сбиваться в кучу, пока огромная беспорядочная толпа не превратилась в плотный неровный круг, оцепленный лесными людьми. Слышались крики горожан: "Смерть им! Смерть им всем!" – и эти беспорядочные вопли яростно пробивались сквозь накатывающийся волнами клич кочевников, но через пару минут уже можно было с уверенностью сказать, за кем останется победа.
Не то, чтобы обошлось совсем без драки. Людям по краям толпа приходилось что-то делать. Они и делали – или пытались. Когда одежды из шкур сдвинулись, возникло что-то слегка большее, чем обычная драка.
– Ведь это же всего-навсего горожане, – спокойно сказал Хобсон, словно лектор, объясняющий какие-то сцены из старых кинохроник. – Вам никогда не приходило в голову, насколько полно умерла профессия воина со времен Взрыва? Перед вами единственные солдаты, оставшиеся в мире к сегодняшнему дню. – Он кивнул на ряды кочевников, но никто не заметил его движения. Они с недоверчивым напряжением людей, получившим отсрочку, наблюдали за тем, как умело кочевники обращались с толпой, которая буквально на глазах превращалась в неорганизованный сброд по мере того, как таинственным образом из них улетучивался безымянный, могущественный, страшный дух, сплачивающий их в стаю.
Все, что потребовалось – это превосходящая сила, высшая уверенность, угроза оружия в более умелых руках. На протяжении четырех поколений такими были лесные люди, чьи предки никогда не знали, что такое война. Четыре поколения кочевников жили лишь благодаря непрекращающейся войне, которую они вели против леса и человечества.
Они спокойно продолжали теснить толпу.
– Это ничего не решает, – сказал наконец Беркхальтер, медленно отворачиваясь от окна. Потом он замолчал, разразившись стремительным потоком мыслей, которые не могли слышать обыкновенные люди. Может быть, нам стоит сохранить все это в тайне? Неужели мы откажемся от их полного уничтожения? Конечно, мы спасли свои головы – но как же остальной мир?
На лице Хобсона внезапно появилась хищная улыбка, такая странная на его округлом лице. Он заговорил вслух, обращаясь ко всем присутствующим.
– Собирайтесь, – сказал он. – Мы покидаем госпиталь. Все. И обыкновенные люди из персонала – тоже.
Хит, вспотевший и осунувшийся, задержал дыхание.
– Постойте. Я знаю, вы руководитель, но… я не покину своих пациентов!
– Мы берем с собой и их, – сказал Хобсон. Уверенность звучала в его голосе, но ее не было в его глазах. Он смотрел на Беркхальтера. Предстояло решить последнюю – и самую сложную – проблему.
Сознания Хобсона коснулась мысль Коуди.
"Все готово."
"У тебя достаточно кочевников?"
"Четыре племени. Они все были возле ручья Фрэзера. Создание нового консульства согнало их с севера. Курьез."
"Сообщение группе."
Разбросанные по континенту Немые обратились в слух.
"Секвойя очищена. Жертв нет. Многих здорово отделали, но все они могут путешествовать."
(Веселая ухмылка.)
"Ваши горожане – солдаты никудышные."
"Готовы к маршу?"
"Готовы. Они все – мужчины, женщины, дети – окружены в северной долине. За этот сектор отвечает Ампайр Вайн."
"Выступаем. С параноиками проблем нет?"
"Никаких. Они все еще ничего не поняли. И до сих пор накрепко засели в городе. Впрочем, нам надо двигаться побыстрее. Если они попробуют выйти из Секвойи, мои люди поубивают их." – Возникла короткая пауза. Потом – "Поход начался."
"Хорошо. Когда потребуется, завязывайте им глаза."
"Под землей нет звезд", – насмешливо сообщила мысль Коуди.
"Ни один обыкновенный человек не должен погибнуть, это вопрос чести. Наше решение, возможно, и не лучшее, но…"
"Никто не умрет."
"Мы эвакуируем госпиталь. Маттун готов?"
"Готов. Эвакуируйте."
Бартон потер подбородок.
– Что случилось? – спросил он с трудом, озираясь в шелестящем мраке елового леса.
Между деревьями скользнула тень.
– Забираем готовых к транспортировке пациентов. Помнишь? Тебя ударили. Тот буйный…
– Я вспомнил, – Беркхальтер почувствовал себя довольно глупо. – Мне следовало повнимательнее присмотреться к его мыслям. Я не мог. Он не думал… – Он слегка вздрогнул. Потом сел. – Где мы?