Немного развеселившись, Коуди стал спускаться по склону к Америкэн Гану. Он не торопился. Влажный теплый воздух приятно обдувал его кожу. Ни о чем не думая, просто воспринимая, он позволил потокам мыслей на мгновение заполнить его подобно шуму моря, пока он, двигаясь в гипнотическом ритме, сосредоточился на длинном здании в византийском стиле и наблюдал, как оно становилось все больше и больше с каждым шагом.
…На земле было достаточно места. И среди всех остальных людей было достаточно врагов. Человек вел войну с тех пор, как распрямил спину, и ни разу не было объявлено перемирия в схватке со старейшим врагом, горевшим в жарком синем небе, прятавшимся в почве, ядовитым и невидимым, скрывавшемся сейчас в реке, но способным подняться и возродиться, врагом, наступавшим на незнающего и неосторожного человека, врагом, чья древняя мощь всегда бомбардировала дамбу, построенную человеческим разумом.
Враг и друг одновременно – этот подарок богов. Без него, без физических и химических сил, создавших этот воздух, эту воду, это неглубокую долину с плодородной почвой, не было бы самой жизни. Чудесный подарок – эта планета. Оберегать ее, сохранять, наблюдать за ней – учиться предсказывать и управлять ей – и она послужит вам. Забудьте об этом во время драки между самим собой – и жгучее солнце, бушующие воды, смертоносный холод, плодовитые микробы продолжат свое вечное дело. И здесь не было места человеку. Как похоже на бога!
Теперь Коуди оказался в парке перед длинным венецианским зданием. Деревья увядали над порыжевшими газонами. В мелком прямоугольном пруду плавали золотые рыбки, которые с надеждой хватали воздух ртами, подплывая к поверхности и ныряя обратно. Маленькие сознания рыбок были открыты для Коуди и, без тени мысли, напоминали множество ярких, маленьких неподвижных огоньков свечей на именинном торте, светившихся по всему пруду, вдоль которого шел Коуди.
Он не пошел в византийское здание. Это было ни к чему. Вместо этого он направился к одной из тумб, по высоте доходивших ему до плеча, расставленных неровными рядами перед фасадом здания, и остановился перед незанятой. Несколько мужчин и женщин склонились над тумбами, вглядываясь в окуляры. Таких было немного. Было слишком жарко, даже в тени.
Коуди наклонился над окуляром своего аппарата, нашел в кармане монету и бросил ее в щель. Тьма перед его глазами сменилась заставкой со светящимися буквами: Радио-кобальт. Потом, одна за другой, появились серии цифровых диапазонов. Коуди произвольно ткнул кнопку, обозначившую его выбор. Теперь механизм был запущен. Сейчас он наблюдал за увеличенной паровой камерой Вилсона, пересекаемую светящимися следами радиоактивных частиц. Над этой картинкой мигал счетчик, подсчитывающий количество столкновений электронов. Если бы он угадал их точное количество, то мог бы сорвать куш и получить удовольствие.
Ничего. Совершенно ничего. Но когда мысль Коуди стала расширяться, он ощутил страсть, напряженное ожидание в умах окружающих, и понял, что для них всех выигрыш значил бы очень многое.
Ведь по сути, в этих сознаниях не было уверенности в себе. Над всеми ними висела тяжелая угроза, тень которой висела над миром со времен Взрыва и вкладывала в руку каждого неотразимое оружие – запас бомб был у каждого города. Вместо национальных барьеров стена теперь окружала каждый город – и каждого человека. Выживание все еще зависело от удачи и слепого случая.
И поэтому игровые города вроде Америкэн Гана процветали. Здесь, в казино, за слот-машинами, за рулеткой, игрой в кости, орлянку и фараон, люди могли доказать, что слепая удача покровительствует им, и они по-прежнему в безопасности. Социальная неопределенность здесь подменялась механической неопределенностью бросаемых костей или вращающейся рулетки, и личная ответственность попадала в руки богини, которую греки называли Туше, а римляне – Фортуной.
Коуди чувствовал, как позади него двигаются люди, входя и выходя из казино. Для его чувствительного сознания это было похоже на мерцание горячего воздуха. Возможно, это происходило из-за постоянно растущего напряжения, источник которого не мог ни определить, ни заметить ни один человек. Но Коуди знал этот источник. Джаспер Хорн не зря провел столько времени в Америкэн Гане.
Если погрому суждено начаться, то он начнется здесь.
И здесь, в Америкэн Гане, находилась сила, которая безвыходно ставила Коуди перед дилеммой, безжалостно подталкивающей его к выбору, который не смог бы выдерживать долго ни один человек, не пытаясь найти более легкий путь. Отсюда исходило давление, которое вложило нож в его руку и поднесшее его к шее. И на нем к тому же лежала огромная ответственность.