Наум. Оставь, кому это тут интересно…
Лиза. И тут покупают. Сама видела. Честно. Нарочно интересовалась.
Наум. Иногда на себя смотрю их глазами — бред какой-то… Другая жизнь и мусор другой… Зачем им все это?..
Лиза. Евреи же умные, Наумка!
Наум. Я не понимаю, чего они хотят.
Лиза. Они? Ты сказал — они?.. Вот чудеса: ты всегда раньше говорил — мы!..
Наум. Что ты к словам? Какая все разница? Не покупают и все тут!.. Имена еще покупают. А у меня имя, ты знаешь, тюрьма съела. Время закусило.
Лиза. Дурачок, ну и что?.. Биографию им расскажи, они тут до ужаса любят… Каким был героем, каким диссидентом, ну, и еще все такое… Тут все приезжают — и все лапшу вешают… Ты, Наумка, чего, хуже других? Не молчи. Если сам не расскажешь — откуда им знать?
Наум(разглядывает картины). Они что, слепые? Без слов — что, не видно?..
Лиза. Да им только мусор и видно. Они же не понимают, что это такой мир! Наш такой мир — грязный и красивый!.. Ты объясни им, как мне, может, тогда и они скажут: ну, действительно… да, мир такой… похоже…
Молчат.
Научись продаваться, Наумка! Ты же сам про них все уже нарисовал! Наумка!..
Наум. Я уже ничего не понимаю…
Лиза. Ладно. Мне говорили, тут самое главное — наткнуться на какого-нибудь ценителя с миллионом… И чтоб дурачок, и чтобы ценитель, и чтоб миллион имел — в общем, клиент…
Наум. Сегодня как раз наткнулся. На дядю из всемирной мусороуборочной компании. Сходу предложил скупить всю выставку по пять долларов за картину. Потрясающе!.. Или, по-твоему, стоило согласиться?
Лиза. Да не понял ты ничего. Не учишь язык и не понял. Он, может, пять тысяч тебе предлагал. Или пять миллионов!..
Наум. Оставь. Я все про него понял, и он все понял про меня. Просто вид у меня сейчас такой — что все заглочу…
Лиза. Сколько раз я тебя просила: брейся! Нигде — тут особенно! — не любят несчастных, обиженных, слабых! Тут надо в порядке себя, Наумка, в порядке!..
Наум. Прошу тебя, заяц, мне деньги нужны.
Лиза. Удивил!..
Наум. Мне — правда, не выпить, серьезно… Письмо получил. Оттуда… Поверь же, послушай меня, на этот раз я тебе говорю… Если ты мне не поможешь, заяц, я туда пешком пойду…
Лиза. Какое у тебя письмо? От кого?..
Наум. Ты не веришь, я знаю… (Ищет письмо.) От жены… от Валерии, пишет, что сын Юлька… Ну, в общем, как будто он там пристрелил кого-то…
Лиза. Кого?
Наум. Я вижу, что ты не веришь: какого-то старшего лейтенанта… Или полковника… Черт, где письмо… Там точно написано, мне казалось, я его положил… Дома, наверно, оставил… Или на улице… Где-то заснул на скамейке…
Лиза. Приехали, называется. Спишь, где попало. Еще, наверно, и с кем попало.
Наум. Нет, неинтересно.
Лиза. Рассказывай! Все равно не поверю. Где-то гуляешь, пропадаешь по три дня… Можешь мне понятно объяснить: кто кого пристрелил?
Наум. Я знаю столько же, сколько и ты. Безумно написано… Юлька пристрелил полковника и ранил старшего лейтенанта… Или наоборот: ранил полковника, а старшего лейтенанта… Пишет: приезжай. Все!
Лиза. Дай мне, прочту.
Наум. Я сказал — потерял.
Лиза. А тебе не приснилось?
Наум. Я бы столько отдал, чтобы приснилось!..
Лиза. Все равно, тут чего-то не так: или ты придумал, или она. Да Юлька на такое не способен!
Наум. Я тоже до сих пор так думал! Но он же мой сын! В конце-то концов, он — мой сын!.. Подожди: ты полагаешь, она могла придумать? Такое возможно придумать?..
Лиза. Все! Я знаю теперь, для чего ей все это нужно! Я знаю, я знаю, я знаю… Поезжай, если хочешь. Поезжай, поезжай… Да я и сама захочу — такое могу придумать!..
Наум. Но что же мне делать, заяц? А если действительно — так, так?!.. Она там погибнет, сын… Безумная баба, не пишет: убил, не убил, жив, не жив… Они его засудят… Трибунал, вышка — разговор короткий…
Лиза. Я не верю ей ни вот столечко!..
Наум. Ты что, идиотка, не понимаешь — убил командира!
Лиза. Да и черт с ним! Видала я этих командиров! Такие ублюдки мне попадались!.. А может, все только ждали, когда, наконец, этих сволочей постреляют! Все только ждали да дрожали, а наш Юлька — он один настоящим мужиком оказался! Твой сын — он один — настоящим — понимаешь?