Моше(вдруг, кричит). Человек!.. Бог сказал: человек нужно тут быть! Только человек!.. Если будешь Тора любить, если будешь Бог любить — все у тебя будет хорошо, понимаешь?
Лиза. Не будет нам тут хорошо! Поняла, что не будет!.. Тут есть только тело и тут можно только мучиться!.. Тут столько злобы и столько ненависти!.. Я тоже так думаю: вся любовь — там, там!.. И все добро — ттам, там!.. (Плачет, сдирает с себя майку, шорты, опять остается без ничего, топчет ногами вещи.) Мучиться, мучиться!.. Мучиться!..
В дверь звонят.
Мучиться, Господи, мучиться… Мучиться…
Моше открывает дверь — является рослый, роскошный Американец.
Лиза(радостно кричит). Джонни приехал! Жизнь моя, Джонни!.. (Кидается ему на руки.)
Американец легко ее поднимает, смеется.
Как там, в Америке, Джонни! Ай эм глад ту си ю!.. Уноси поскорей меня, Джонни!.. Как хорошо, что вернулся! Ох, как же я рада!..
Скрываются. Тишина. Доносится Лизин счастливый смех. И опять — тихо. Моше на цыпочках крадется к двери, прислушивается. Отходит, недоуменно стоит. Тяжело вздыхает.
Моше. Мамой клянусь, слушай, дорогой… Разве так хорошо: при мне, понимаешь, при тебе… Ты — даже муж, понимаешь… Слушай, совесть, по-моему, окончательно нет: как будто так нужно… (Внимательно разглядывает потолок.) Небо не падал… Земля не треснул… (Молчат.) Я сколько живу, слушай, столько удивляюсь: какой наш Бог терпеливый… Мамой клянусь, у меня восемь детей — я не такой терпеливый. Могу их немножко бить, слово могу нехорошо говорить… А Он, слушай, все терпит… (Глядит наверх и вздыхает.)
Как это будет по-русски — забывал… Бира, бира… Вот: пиво хочешь? Ох, у нас, слушай, в Израиль самый хороший пиво! Один человек мне говорил: немцы хорошо делают пиво. Я тебе говорю: евреи делают тоже очень хорошо! Честный слово!.. (Молчат.) Слушай, забывал: ты — русский, да? Ты, может быть, водка хочешь? В Израиле есть водка — сколько душа просит! Даже китайский!.. Есть даже грузинский чача. Самый лучший на свете! Чача хочешь? Чача не везде бывает. А, слушай, я знаю, где чача. Пойдем со мной, дорогой, хочешь?.. (Наум сидит, не пошелохнется.) Знаешь, дорогой, одну я порядочный женщина встретил за целый жизнь — моя жена! И то благодаря потому, что я ей каждый день ребенок делал! Понимаешь? Если один день пропускал — уже ничего, как надо, не понимал! И уже — мамой клянусь — думал про нее не хорошо, убивать хотел. Господи-Господи, не давай мне так сделать…
Как всякий верующий еврей, обращается лицом в направлении к Стене Плача и молится.
«Господи-Господи, блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на путях грешных, и не сидит на собрании развратителей; но в законе Господа воля Его и о законе Его размышляет он день и ночь!
И будет он, как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет.
Не так — нечестивые; но они — как прах, возметаемый ветром. Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных.
Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет».
Моше оборачивается, на глазах у него слезы.
Очень прошу тебя, дорогой: на Бога не обижайся. Бог никогда плохо не делает. Это — самый главный, что надо понимать. Смотри: Бог тебя хорошо сделал. И меня — как хорошо!.. Ее, такой террорист, — тоже хорошо!.. Смотри еще: какой мы красивый, умный, сильный! Мамой клянусь, если ты, или я, или она нехорошо сделаем — Бог не виноват. Он не хотел, чтобы нам было нехорошо! (Решительно утирает слезы, достает пистолет, протягивает Науму.)
Наум внимательно разглядывает оружие. Берет не сразу. Но берет. Решительно встает и направляется туда, где Лиза.
Дорогой! Дорогой!
Наум останавливается.
Я тебе хочу говорить: все человек, кто немножко человек, будут говорить: молодец! Правильно делал!
Наум делает шаг — его опять останавливает окрик Моше.