И сейчас, глядя на это человекоподобное существо, она испытала то же самое, но в следующее мгновение мутант, разинув беззубую пасть, перешел на угрожающий рык и опять попытался обхватить Оксану ручищами. Она ловко ушла от захвата и машинально двинула баулом в морду. А старомодная медицинская сумка была хоть и полупустой, но тяжелой, со стальной дугой посередине, так что под нею смачно хряснуло, отчего чудище отскочило и замешкалось. Оксана же припустила к палисаднику, перемахнула его и застучала в ку-ровское окошко:
— Дедушка, откройте!
Потом оглянулась и увидела горбатую фигуру, медленно удаляющуюся в сторону таможни.
Дед Куров в это время не спал. После того как его схватили милиционеры и отняли наган, он вообще спать не мог от возмущения и вместо того, чтобы писать жалобы в инстанции, старый партизан спустился в подпол, откопал там
ППШ и теперь сидел, отмывал керосином консервацию. Пушечное сало за долгие годы высохло, затвердело, особенно под кожухом охлаждения ствола, а выковырить его оттуда было непросто, но обязательно, ибо по опыту дед знал: начни стрелять, так после двух-трех очередей загорит, задымит и завоняет, хоть святых выноси.
Услышав нервный стук в окно, Куров тотчас выключил свет и передернул затвор:
— Отойди! Стрелять буду! Я защитник Киевской Руси! Незалежного государства!
— Пустите в Россию, Степан Макарыч! — попросил девичий голос. — Это я, Оксана!
— Оксана? — Куров положил автомат, растворил окно и глянул через решетку. — И верно! Ах ты моя голубушка!
— За мной мутант гонится! — пожаловалась она. — Чуть не схватил!
— Где мутант?! — Дед отвинтил потайной болт и отодвинул решетку.
— Я ему по харе баулом съездила, так убежал!
— Залазь! Достали уже эти мутанты! Ни днем, ни ночью покоя нет, с автоматом сижу…
Она же забралась в хату, села, озирается:
— Давно у вас не была. Как бабушка? Здорова ли?
— Что с ней сделается? — пробурчал старик. — Спит, должно, и свои вещие сны смотрит. Упаси бог разбудить невзначай!
— Вещие?
— У, каждую ночь! А потом целый день обсуждает со своими подружками. Козла увидишь во сне — к ссоре, дерьмо собачье к болезни, голого мужика — к радости. Я и то выучил.
— Неужели бабушке еще эротические сны снятся? — печально усмехнулась Оксана. — Чудно…
— Раз в неделю так обязательно! Обычно по четвергам.
— Она совсем к тебе не приходит?
— У нас опять международный конфликт.
— Поссорились?
— Глумится надо мною Сова, — пожаловался он. — Меня ведь разоружили и под домашний арест посадили с браслетом. Никакого уважения к древнему государству.
— За что?
— Мутанта ходил искать, а менты схватили. И наган отобрали! С войны берег… Я же не примкнул ни к какому государству! И как свободный гражданин, имею право на самооборону! Раз мне армии не положено.
Гостья сидела, озиралась, и было видно, не интересно ей это слушать — то ли вспоминает что, то ли мечтает. Старик поспешил сменить тему:
— Давай-ка чайку поставлю! А может, по рюмочке хлопнем?
— Да я ведь по вызову бегу, — на словах заторопилась она, а самой уходить не хотелось. — Ленка Котенко рожает.
— Размножаются москали, — заворчал Куров, глядя на перегородку, — как тараканы…
— От Юрка письма не было? — спросила Оксана с тоской и безнадежностью.
— Как не было?! — спохватился он. — На днях прислал! Обстоятельное такое…
— Ой, дайте почитать, дедушка!
Куров замялся и сделал раздосадованный вид.
— Дал бы… Но Сова стащила! Выкрала. Она все у меня ворует! Недавно хватился — шесть гранат пропало.
— Каких гранат?
— Противотанковых… Сова взяла, а кто еще?
— Что хоть пишет? Про меня-то спрашивает? Или уже забыл совсем…
Дед подсел к Оксане, подмигнул:
— Разве такую дивчину забудешь? Еще как спрашивает! Кланяться тебе велел…
— Хоть бы строчку черкнул. Провалились бы эти алмазы! Сама виновата…
— Нельзя ему сейчас с женской половиной человечества общаться, — на ходу придумал Куров. — Запрещено уставом.
Она вскинула удивленные и печальные глаза:
— Уставом?.. Он что, в армию пошел? В контрактники записался?..
Дед повертел головой, прислушался, что творится за перегородкой.
— Должен тебе тайну открыть. Только бабке не говори…
— Не заболел ли?
— Живой и здоровый, — как-то обреченно прошептал дед. — И при высокой должности сейчас.
— Президентом выбрали?
— Что-то вроде того. Юрко-то ведь шаманскую семинарию с отличием закончил.
— Шаманскую? Да на что ему?
— Как на что? Злых духов искать, заразу из людей изгонять. С помощью бубна и всяких танцев. Камлание называется… Теперь карьеру делает.
Оксана чуть не заплакала:
— Вы не шутите, Степан Макарыч?
— Какие уж тут шутки? Пишет, должны верховным шаманом поставить. Это как у нас патриарх.
— Значит, он там и останется, — заключила дивчина со вздохом. — В Братково-то ему что делать? Тут своих шаманов хватает…
Дед придвинулся еще ближе, обнял за плечи:
— Не горюй, дочка. Давно хочу сказать тебе… Юрко хоть и внук мне, а скажу прямо. Хватит его ждать. Выходи-ка замуж. Сдается мне, нашел он там раскосую девицу. Оттого и на глаза боится показываться.
Она отодвинулась, спросила возмущенно:
— Как нашел, если слово дал на мне жениться?!
— Дуреха ты… Сова вон тоже до смерти любить обещала. А Юрко, он весь в бабку. К тому ж красивый, девки к нему липнут. А якутянки ласковые с нашими парнями, только не целуются, а носами друг друга тычут и обнюхиваются.
— Откуда вы знаете? — настороженно спросила Оксана. — Юрко написал?
— Я и сам в Якутии работал. И бывало, тыкался носом… Нет, иди-ка ты замуж!
— Да кто же теперь возьмет? Замуж… Придется Юрка ждать, раз молодость мою погубил. Или уж поехать к нему?
— Куда? Там же мороз — воробьи на лету замерзают!
— Мне теперь все равно. Мороз, жара… Уж лучше я шаманить с ним буду, чем здесь народ йодом мазать…
В этот момент переборка встряхнулась от частого стука и визгливый голос Совы ворвался, как из преисподни:
— Эй, хохол! Ты с кем это там расчирикался? Куров приставил палец к губам, но сказал громко:
— Не нарушай границы!
— Твоих контрабандисток не пропущу! — был ответ. — Не надейся!
— Знаешь хоть, кто пришел-то?
— Знаю я вас! Так и норовите в России что-нибудь стянуть! Захотели пожить самостийно, вот и живите! А я не позволю твоим контрабандистам экономику государства нарушать!
У деда плечи опустились.
— Видишь, у нее на почве политики болезнь приключилась, — посожалел он. — От того и взамуж захотела на старости… Ее нельзя полечить? Может, пилюли какие есть?
— У меня один йод остался, — прошептала Оксана и подхватила сумку. — Пойду я, Степан Макарыч…
— Иодом голову не вылечить. — Он открыл люк. — Ход за бочкой из-под капусты, помнишь?
— Помню…
— Обратно через сортир возвращайся. Только не через «Ж», а через «М».
— А «Ж» теперь куда выводит?
— Я там лабиринт устроил. Чтоб контрабандистов отвадить.
Оксана скрылась в подполе, а Сова еще раз постучала, словно клювом, и спросила с вкрадчивым распевом:
— Опять баб там щупаешь, старый мудант?
Куров на это и внимания не обратил, а сел в люке, свесив ноги, посмотрел, как Оксана уходит в Россию через подземелье, и только головой покачал:
— От дурак, Юрко! Дивчина-то какая спелая. Укуси, так сок брызнет… Эх, зубов нету!
Глава 3
Волков следующим утром сидел на своей половине башни, выглядывал из круглого отверстия, словно скворец, и, мечтательно любуясь зарей, поджидал Оксану с вызова, даже о «полянице» забыл. Но глядь, а из России вместо докторши Тамара Кожедуб идет, узелок с судками в руке: завтрак несет! Нюх у нее был феноменальный: как только Николай Семенович на сторону посмотрит, она уже чует и под каким-нибудь предлогом является на таможню. У него под ложечкой засосало, но не от голода, а от нехорошего предчувствия — сейчас пытать начнет!
Хоть бы Оксану в это время не принесло…