— И ночь? — с интонациями надежды в голосе, спросил Селиванов.
— Нет, дорогой, на ночь не рассчитывай, у меня отец насчёт этого очень строгий, до свадьбы не разрешит остаться тебе на ночь. Пошли, Саша, попробуешь мамино фирменное блюдо. Уверена, что ты такого ещё не пробовал. Только не забудь ширинку застегнуть, — тихонько засмеявшись, сказала Наташа…
… — Предлагаю выпить по маленькой, за знакомство, — предложил Наташин отец и потянулся к бутылке с яркой этикеткой. — Этот напиток я бы настоятельно советовал вам отведать. «Джонни Уокер» двенадцатилетней выдержки. Напиток для настоящих мужчин. Я привёз его из Франции, хотя он производится в другой стране. Если я правильно понял, ты пришёл просить руки нашей дочери?
— Я люблю Наташу и прошу у вас, её руки, — поднявшись, сказал Александр.
— Да ты сиди, капитан, чего вскочил? — с удивлением посмотрев на Селиванова, сказал генерал. — Мы не на строевом смотре.
За столом на несколько секунд воцарилась тишина.
— Ну а ты, дочка, что скажешь? — нарушив затянувшуюся паузу, спросил отец и посмотрел на дочь.
— Я тоже люблю и согласна выйти за него замуж.
— А как же институт? Тебе учиться ещё четыре года.
— Институт не брошу.
— Ну, если вы так любите друг друга…мы согласны.
— Берегите её, Саша, — тихо сказала мать. — Она у нас единственная дочь, наша радость и надежда. И всегда помните и цените то, что она вам досталась девственницей, ведь мы так берегли её честь для будущего мужа.
— Мама!!! Ну, зачем ты!? — резко поднявшись из-за стола, закричала Наташа и из её глаз брызнули слёзы.
— Прости дочка, — вздрогнув от её крика, сказала мать и тоже заплакала.
— Екатерина Марковна, вы успокойтесь и не переживайте, я всегда буду помнить, что ваша дочь досталась мне девственницей, — посмотрев на будущую тёщу, а потом на будущую жену, сказал Селиванов.
Наташа бросила на него короткий взгляд и, густо покраснев, опустила глаза…
…Они поженились через два месяца после столь неожиданного знакомства — в январе девяносто первого года. Четыре года Наташа и Александр Селивановы прожили счастливо. Всё рухнуло в январе девяносто пятого года, когда майора Селиванова направили в командировку в город Грозный. Оттуда он вернулся без обеих ног и без половых органов — подорвался на мине. А через год и десять месяцев — десятого ноября девяносто шестого года, Селиванов погиб во время посещения Котляковского кладбища. Сработало взрывное устройство заложенное возле могилы воина-афганца…
Глава 6. Очень близкие подруги
…Наташа и Надя встретились совершенно случайно в начале ноября девяносто шестого года. Наташа выходила из своего магазина, а Надя в это время проходила мимо.
— Наташа! Привет! — радостно вскрикнула Надя.
— Здравствуй, — без особой радости в голосе, сказала Наташа.
— Сколько же мы с тобой не виделись? Лет девять?
— Да, почти девять.
— Прекрасно выглядишь.
— Ты тоже.
— Как живёшь? Замужем?
— Замужем. У меня двое детей.
— Здорово! А муж красивый?
— Красивый, — вздохнув, тихо сказала Наташа.
— А чего вздыхаешь?
— Инвалид у меня муж. Был офицером, служил в спецназе. Отправили в командировку — в Чеченскую республику, а оттуда вернулся без обеих ног.
— О, Господи, — тихо произнесла Надя. — И давно это произошло с ним?
— В январе девяносто пятого.
— Ужас. Так он уже почти два года с постели не встаёт?
— Встаёт. Ходит на протезах…
— А как же вы…в постеле?
— У нас всё хорошо.
— Так он же без ног.
— В этом деле ноги не главное.
— Логично, — улыбнулась Надя. — Ты работаешь?
— Работаю.
— Где?
— А вот в этом магазине, — кивнув головой на дверь, сказала Наташа.
— Продавцом?
— Нет, это мой магазин.
— Твой!? — удивлённо воскликнула Надя. — Ты хозяйка этого магазина!?
— Я хозяйка фирмы. У меня есть ещё два магазина.
— Поздравляю. Папа-генерал помог с бизнесом?
— Папа умер в августе девяносто первого года.
— Извини, я не знала.
— А как ты живёшь? — первой нарушив затянувшуюся паузу в разговоре, спросила Наташа.
— Живу. Была замужем, теперь в разводе. Шесть лет назад выскочила за еврея и уехала с ним в Израиль. А три года назад разошлась со своим придурком и вернулась.
— Почему?
— Да ну его. Он в этом Израиле совсем умом тронулся. Представляешь — стал религиозным — надел кипу и отрастил пейсы. Жить стало с ним совсем невозможно. В субботу в доме, как на кладбище — полнейшая тишина. Дажё пёрнуть громко запрещается. В общем, терпела я три года, потом собрала чемодан и улетела. Нечего в Израиле делать молодой, красивой русской женщине. Тем более — блондинке. Принимают там нас за проституток.