Он налил мне душистого чая и доверительно хлопнул рукой по плечу:
— Знаешь, Сеня, есть в тебе что-то такое — не сформулирую с хода… Но, определенно, мы с тобой одной крови. Зона никогда не сводит случайных людей. А в нашей встрече отчётливо улавливается какой-то тайный промысел. Давай, рассказывай, что за "нелегкая" в Зону тебя привела, и пойдём придавим, часок-другой, пока ребята не проснулись.
***
Поспав пару часов в покосившейся лачуге, почти под открытым небом, проснулся я неожиданно бодрым и отдохнувшим. Мута уже и след простыл. Потянувшись хорошенько, я вышел на улицу, к костру, где и обнаружил своего спасителя в компании других сталкеров:
— Говоря откровенно, я даже заподозрил, что ты слинял. — Улыбнулся я, с облегчением глядя на Мута.
— Уже устал от него, салага? — Пробасил полный парнишка в грязном комбинезоне. — Болтун он у нас ещё тот!.. Ну что, Мут, знакомь нас со своим протеже, не скромничай.
— Прошу любить и не жаловаться, неофит Сеня, — абсолютно по-клоунски улыбнулся присутствующим Мут, отвесив в мою сторону шутливый поклон.
— Ну, здравствуй, Сеня. Добро пожаловать к костру, — улыбнулся мне загорелый сталкер в годах и протянул жилистую, сильную руку.
***
Высокий парень в потрёпанной куртке второй час травил байки из сталкерской жизни, которые зарождали во мне всё большие сомнения в купе с некоторым недоверием.
Казалось бы, ещё вчера я — лучший студент своего курса — поступил на работу в известное московское издательство на должность помощника редактора.
Вскоре такая работа мне опостылела: кровь молодая бурлила и требовала героических свершений. Сменив уютный кабинет на корреспондентские корочки, я с головой окунулся в столь любимую мной «полевую» журналистику.
На третьем году работы, подвернулось хорошее дельце, в которое я ввязался с хода, ничего толком не разузнав.
Областной кандидат в депутаты, примерный семьянин и просто хороший человек, Алексей Филонов, был уличён в близкой дружбе с одним очень опасным и от этого вызывающим особый интерес, бывшим криминальным авторитетом, а ныне — легальным бизнесменом, Александром Калашниковым.
Вдоволь покопавшись в их прошлом, я и мой напарник раскопали такое, от чего волосы на наших телах от любопытства встали дыбом. Их обоих связывало не что иное, как общий интерес к Зоне отчуждения.
Казалось бы, ничего криминального — многие сейчас ей интересуются. Оба товарища не раз принимали участие в импровизированных «сафари» для избранных. Раз в году выезжали они на пару недель в Зону — попить босяцкой водки, поболтать с местным населением, побродить по руинам некогда прекрасного города Припять. В общем, тряхнуть стариной в память о славном советском прошлом.
Итог оказался не утешительным… То ли я не особо удачливый журналист, то ли слава моего напарника-папарацци не давала мне покоя… Но однажды я, абсолютно случайно подслушал странный разговор в одном из модных столичных баров, и прямо-таки крестцом почувствовал, как снежный ком данной истории набирает обороты, дабы потом слететь с горы и прихлопнуть пронырливого журналюгу — то есть меня — своей огромной, холодной массой.
Я только что выпил лишнего в компании бывших сокурсников, с которыми отмечал трехлетие со дня окончания журфака. И, естественно, пошёл покурить и освежиться в местную, абсолютно гламурную и вопиюще эксклюзивную, как и сам клуб, уборную.
Бегло обведя взором пустое помещение, я с облегчением присел в самой дальней от двери кабинке, закрыл глаза и с упоением закурил.
Голова моя гудела, а мысли путались так, что я, наверное, не заметил, как отключился на пару минут, прямо не вынимая сигареты изо рта. В себя меня привели звуки тихой беседы. Такая уж у меня привычка: хоть в барабан бей — я всё равно не проснусь, а стоит услышать человеческий голос, и сон, как рукой снимает.
Сначала я не вслушивался в разговор за стенами кабинки, а просто приходил в себя после внеплановой отключки. Но то, что было сказано дальше, придало мне бодрости и заставило мозг работать на пределе возможного:
— Саша, я был там, — прошипел знакомый мне голос, — и видел всё своими глазами! Это не законно. Даже то, чем ты занимался в девяностых — это детская забава по сравнению с тем, что ТАМ творится! — Сомнений не оставалось, сочный баритон принадлежал Алексею Филонову. — Ты вляпался в такую кучу дерьма, что тебе уже ни одна лопата не поможет — в пору вызывать экскаватор.
— Да знаю я! — отозвался хриплый, отрывистый тенор, принадлежавший, несомненно, его другу — Александру Калашникову. — Мне теперь оттуда не выбраться… И тебе тоже. Все мы связаны. Ты сам согласился профинансировать экспедицию в Припять. Я тебя за карман не тянул. Оба мы числимся в списках инвесторов, и от этого, мне, конечно, совсем не слаще. Мало того, что сам вляпался, да ещё друга втянул. Лёха, — шумно выдохнул бизнесмен и прихлопнул товарища по плечу, — придётся идти. Через неделю прогнозируют мощный Выброс. Научники сворачивают свой лагерь на Янтаре — говорят, ни одна защита не выдерживает излучения. А эти головастики, чёрт их дери, ещё ни разу не ошибались в своих расчётах. Времени тебе на раздумья до понедельника. Я лично выдвигаюсь. Это знак. Грех такой возможностью не воспользоваться.
— Я — пас, — пролепетал побледневший Филонов.
— Как знаешь, Алексей, — голос Калашникова едва заметно дрогнул. — Пойду, а то наши друзья меня хватятся и недоброе заподозрят.
Затем дверь хлопнула, Калашников вышел. А я всё сидел на толчке, не заметив, как притянул ноги плотнее к груди, дабы не быть разоблачённым в подслушивании чужой беседы. Мысли роились, как гнус над прудом: «Чего же такого сулит им этот «выброс»? Да и что это вообще за дрянь такая?»
Вскоре послышался скрип, дверь в туалет отворилась, и я понял, что мы с Алексеем Яковлевичем здесь не одни. Некий человек отвернул кран в умывальнике и подошёл к стоящему у стены политику.
«Почему Филонов не последовал за другом, — удивился я, — предпочёл остаться здесь и поразмыслить о чём-то? Или кого-то подождать?..».
В ответ на мои размышления Филонов нервно дёрнулся (а так как дверь кабинки была плотно заперта, я мог наблюдать лишь движения ног):
— Ох, это ты… А мне уже везде мерещится опасность… наверное, старею, — кандидат в депутаты натянуто усмехнулся.
Я затаил дыхание. Незнакомец помедлил и уверенным шагом продвинулся чуть ближе к Филонову. Затем завязалась потасовка. Ещё около минуты Филонов сопротивлялся, а следом раздался приглушённый всхлип, и депутат окончательно сполз в медвежьи объятия незнакомца. Осторожно опустив свою жертву на пол, он отработанным движением сделал политику инъекцию и, забрав с собой шприц, скрылся за дверью.
Забыв об осторожности, я вылетел из туалетной кабинки и подбежал к Филонову. Несомненно, он был ещё жив. Никаких видимых повреждений не было, но все же политик задыхался. Лицо его налилось багрянцем. Не сводя с меня испуганных глаз, он жадно пытался поймать ртом воздух. Пальцы его шарили по кафелю, как будто стараясь что-то там отыскать. Глаза застыли, исступленно уставившись в одну точку:
— Ты… ты… — Невнятно и сипло бормотал он.
Я спешно наклонился к Филонову, буквально раздирая одной рукой ворот его рубашки. Другой уже набирал номер неотложной помощи, как вдруг он одним могучим движениям подтянул меня к себе:
— Зона… ждет… кххххх… тебя… — он поперхнулся и продолжил. Взгляд его в одну секунду перестал блуждать и стал очень осмысленным. — В нагрудном кармане… бумажка… там… Пуля. Бармен… Калаша предупреди…
Ненадолго мне показалось, что депутат агонизирует и бредит. Но он вытащил откуда-то помятый клочок бумаги и вложил его прямо мне в руку:
— Иди в Зону… ждет… она — это тыыы…. Кххххахххккхх… это мы, — выдавил из себя Филонов и захрипел, захлебываясь собственной кровью…
Рука его ослабела и сползла на пол. Рядом с ней я заметил необычного вида смартфон — на экране темнело окошко с недописанным сообщением: «Белов, я в жопе. Выход в Зону планируется на 30 апреля. У поворота на Армейский Склады, нас будет ждать Калаш. Ни в коем случае не…»