Сестра, несмотря на почти двадцатилетний возраст, выглядела лет на четырнадцать. Виной тому родовое проклятье на крови, но Доран никогда не рассказывал об этом сестре. Та плохо помнила своё детство до шести лет, те времена, когда они ещё относились к дворянству и жили в достатке в родовом поместье, с любящими родителями…
Как-то неожиданно накатились грустные воспоминания, поэтому немного поколебавшись, вор откупорил бутылочку красного вина и, прихватив бокал, вышел на балкон. Летний зной почти сошёл на нет, уходящее солнце окрашивало шпили дворца и башни архимагов. Доран плеснул себе вина и упал на шезлонг.
Юноша редко вспоминал родителей. Слишком уж эти воспоминания грустны и непонятны. Неясно за что с их родом так поступили? Явно тут не обошлось без родни, вот только с какой стороны? Человеческой по линии матери или эльфийской по линии отца? Дюжину лет назад Доран ещё пытался докопаться до правды, но пронесло, отзывчивые люди доходчиво объяснили, что лучше не стоит, а то и себя сгубишь, да и сестра долго не проживёт. Вор с радостью бы забыл о своём прошлом, но демоново проклятье на сестре буквально по капле вытягивало из неё жизнь, только зелье Лаларуса постепенно излечивало её измученные духовные тела. Зелье Лалуруса — почти сотня полновесных золотых, причина: редкие, дорогие ингредиенты и алхимик рангом не ниже магистра.
Нитания нуждалась в этом эликсире не реже раза в год, причём под конец года к ней приходила глухая мучительная боль. Кроха никогда не жаловалась, но вор об этом знал и пытался добыть средства как можно быстрее, чтобы дать ей лечебный эликсир. Возможно, если бы не это, то Доран никогда бы не встал на стезю воровства.
Юноша отпил вина и грустно улыбнулся своим воспоминаниям. Бытовая пыль и магическая грязь плохо действовали на сестру, поэтому её пришлось отправить жить в небольшой городок в дне пути на запад. И как это бывает — как только квартиру покидает женщина, из квартиры мистическим образом исчезает еда. Пошебуршав на кухне, вор нашёл кусок твёрдого овечьего сыра, но после некоторых колебаний отправил его в мусор. Твердый сорт сыра уже «вызрел» до крепости камня. Маги-целители в столице слишком дороги, чтобы так глупо рисковать своими зубами.
— Что ж. Прогуляюсь до кабана.
«Дикий кабан», таверна и продуктовый магазинчик в одном помещении, располагался буквально в трёхстах метрах. Но Доран решил прогуляться окружным путем — мимо одного примечательного фонтанчика. Правда, примечателен он был только для вора.
Дойдя до старого, потрёпанного временем сооружения, юноша присел на краешек гранитного бассейна и оглянулся. Никто не смотрел. Небрежное движение кистью, и пальцы ощупывают привычную пустоту незаметной щели в кладке. Хотя стоп. Что-то есть. Значит, есть потенциальное дело.
Настроение вора резко пошло вверх: он уже больше месяца сидел без заказа, и отсутствие стабильного финансового потока его нервировало. И всё же этот день Доран решил ограничиться запланированной прогулкой до таверны и покупкой сыра, не срываясь в ночь для встречи с информатором.
Глава 3. Слишком простое дело
Плешивый Блакос был отвратительно, уродливо стар: стар внешне, а не по возрасту. В мире магии и практически безграничных возможностей даже у самых низших классов есть возможность прикоснуться к чарующей магии.
Но старый Блакос принципиально не тратил деньги на эту внешнюю мишуру, хоть и являлся весьма состоятельным «нищим». Конечно, состояние он заработал никак не своей основной «специальностью», а с помощью старой доброй агентской схемы посредника. Здесь навёл справки и передал заинтересованным, тут немного намекнул, дал пару наводок, ну и так далее. В общем, медяшка к медяшке и небольшой узелок из платиновых монет в одном схроне ждал Блакоса.
Доран редко контактировал с Плешивым: тот давал денежные, но исключительно сложные заказы. Часто избыточно рискованные для Дорана, но надо отдать ему должное — Блакос всегда предупреждал о риске, не скрывая деталей. Что являлось причиной такой открытости, вор не знал, может, Блакос был принципиально честным (на этой мысли вор улыбнулся, честный нищий-наводчик), а возможно, Плешивый делал это в память о старине Джи. Связывала их какая-то давняя история, но наставник никогда о ней не распространялся.