— Вот оно как, — юноша удивился, о таком подходе он еще ни разу не слышал.
— Есть простое правило. Владыка заботится о тебе, ты же заботишься о его интересах.
— Понял, — протянул Доран, которому явно стоило это осознать и принять, — тогда приступим.
— Приступим.
***
К Виоле вор пошёл один.
Ну как один, без Вери, попросив взамен парочку телохранителей и обычный дилижанс. Девушка, конечно, бесилась в своей эмоциональной ипостаси, так как эта часть её личности оказалась весьма ревнивой. Так что Доран применил все свои навыки, чтобы успокоить и объяснить, что ничего нет, но он просто обязан встретиться с Виолой и максимально исправить ситуацию. В общем, это была весьма тяжелая ночь для Дорана, но он справился и Вери его отпустила. Не без угроз безнаркозной кастрации, конечно, но отпустила.
Юноша поднимался по знакомой лестнице, Виола точно была дома: нанятый через структуры Герцога информатор-наблюдатель это гарантировал. Поднимался тяжело, и виной этому была не бессонная ночь, а то, что он не знал правильные слова. Он подставил её под ужасную участь, и теперь это как-то надо исправить. Но промучившись весь остаток (от ревнивых сцен Вери) ночи и утро, он так и не нашелся, что сказать. Значит, будет импровизировать.
Вот дверь.
Звонок.
Тишина.
Настойчивый звонок.
На этот раз за дверью послышалось движение.
Вор подождал.
Виола после некоторых колебаний открыла.
Вору стало ещё тяжелее: девушка представляла бледную тень себя прошлой. Тихая и неэмоциональная.
— Привет, — больше слов у вора не нашлось.
— Привет, — после некоторой паузы ответила Виола, смотря в пол.
Молчание.
— Поехали, — сказал юноша.
— Хорошо, — равнодушно согласилась девушка и собралась было выйти наружу, но Доран придержал её и заставил накинуть лёгкое пальто (на улице уже похолодало) и обуться в уличные туфли.
Предоставленный дилижанс был представительского класса, состоял из двух отсеков: обычный спереди для шофера и охраны; и роскошный задний: два удобных кожаных дивана, расположенных друг напротив друга, бар, односторонние стекла и куча мелких, но весьма продуманных элементов.
Девушка сидела напротив вора и смотрела в пол. Доран подумал и решился:
— Я хотел бы попросить прощения, но не знаю как это сказать. Мне действительно очень жаль. Это полностью моя вина, — собственные слова казались вору глупыми и пустыми, но лучше он не мог придумать, — я не художник. Я был вором. Состоял в воровской гильдии. Влез в одно мутное дело и затронул интересы очень высокопоставленных людей. И… подробностей рассказать не могу, да и не надо. В общем, я спрятал в твоей квартире свой запас на чёрный день, я хотел за ним прийти и аккуратно уйти, но меня выследили. И получилось то, что получилось. Так не должно было произойти.
Глупо.
Опять молчание.
Через пару минут Виола спросила:
— Куда мы едем?
— К одному очень хорошему специалисту. Он поможет тебе восстановиться. Это пансионат за городом. Не волнуйся, я уже полностью оплатил твоё лечение, — мерзкое ощущение, словно пытаешься откупиться деньгами от того, от чего нельзя откупиться. И вор дополнительно усугубил ситуацию, — твою квартиру я выкупил на твоё имя. Пополнил твой личный счёт в банке. Теперь ты можешь несколько лет не думать ни о чём.
Вор чувствовал себя мерзко, но после этих слов девушка подняла голову и в её глазах проскользнула злость. Звонкая пощечина. Доран даже не пробовал отклониться.
— На хуй иди, — прорвало девушку, которая никогда в жизни не использовала мат, — останови дилижанс.
Она схватилась за дверь, но вор предусмотрительно её заблокировал.
— Виола, мы доедем до этого целителя, чего бы это ни стоило.
Глава 24. Эпилог
— Дом, милый дом, — пробормотал Доран, входя в свои покои и скидывая верхнюю одежду.
В столице всё прошло чётко и по плану. Спасибо Вери, похоже, все приближенные Герцога — настоящие профессионалы. Хотя, было бы глупо предполагать иное. Целых три свободных дня он без зазрения совести провёл в объятиях девушки, предчувствуя, что встретятся они ещё не скоро. Это время они провели вместе на одном из элитных горных курортов на юге Империи: живописные водопады, прекрасные скалы, дурманящая природа и безумная, всепоглощающая страсть. Юноше иногда казалось, что Вери — это суккуба, она была чистым воплощением секса.