Никто ничего не понимает. Дядя Артем был отъявленный трезвенник и по пьянке утонуть не мог. Мужик, что называется, в соку, крепкий, отличный пловец, отличный рыбак, реку знал, как свои пять пальцев, и лодка его просто так, сама по себе, не перевернулась бы. В то утро только видели, как он отваливал от лестницы, а потом «лодочники» его из виду потеряли — и не удивительно, лодки всегда разбредаются на значительное расстояние друг от друга, а некоторые вообще уходят за остров. Если что и произошло в пределах их видимости, то это произошло так быстро, что увлеченные рыбаки могли этого просто не заметить. Всплеск? — да мало ли на реке всплесков! Нет, ничего подозрительного они не видели.
Я хорошо помню азарт в глазах дяди Артема. Он поверил в сома, потому и убеждал меня в обратном — чтобы я не болтал языком. Как истинный рыбак он загорелся желанием поймать его. И в то утро поехал именно за ним.
Я думаю, что он нашел его.
А потом я снова вспоминаю ссадину на ноге Серого и вдруг мне приходит в голову, что таких, как Серый, — таких, до которых никому нет дела, возможно очень много, и если кто-то из них пропадет, этого тоже могут не заметить. А может, они уже пропали — пропали в реке, и их не найдут, как Бортникова? Волжанск — большой город, а Волга глубока.
Леска одной из закидушек провисает окончательно, и я вытаскиваю ее, чтобы перезабросить. На крючке тихо-тихо висит бычок, большой, щекастый и липкий. Я досадливо срываю его и швыряю обратно в воду, следом выбрасываю мертвого живца и начинаю шарить в ведерке с водой, куда выпускал пойманных бычков и уклеек. Но пока я смотрел на реку, тень, в которой стояло ведерко, уползла, и все рыбки заснули. Мертвые они ни на что не годны, и я выплескиваю ведерко за парапет.
— Сдохли, да?
Я вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь. Сзади стоит Вита с Венькиной поплавушкой в одной руке и пакетом в другой, и растрепанные волосы смешно топорщатся у нее на голове. Ее разбитое колено покрыто засохшей коркой, и я смотрю на него слегка смущенно, как и она на мою еще не совсем зажившую губу.
— Чо надо? — спрашиваю я сердито, и Вита на мгновение пригибает голову и становится похожа на рассвирепевшего маленького ерша. А потом на ее лице вдруг появляется улыбка, и я настораживаюсь, словно где-то рядом зашипела змея.
— Хочешь, я тебе наловлю?
Я смотрю удивленно.
— Чего это вдруг?! Почему мне? Почему не Веньке?
— А он ушел. Кроме тебя тут никого нет, а я хочу половить! Я могу даже в стороне ловить, ты мне только червяков дай, а то у меня нету. Я всех рыб отдам тебе, даже больших. Хочешь?
Поразительная и подозрительная щедрость. Я внимательно смотрю на это чудовище, но разглядеть что-то под выражением лица Виты, как и в мутной волжской воде невозможно. Я перевожу взгляд на удочку в ее руке и думаю о том, что, пожалуй, свежие живцы уже нужны на все закидушки. Хоть сегодня во мне и нет особого рыбацкого азарта, чего закидушкам болтаться без дела? А вдруг попадется что-то особенное?
— А куда Венька пошел? — спрашиваю я без особого интереса, и улыбка Виты вдруг становится торжествующей, и она извлекает припрятанный под ней нож и наносит мне удар.
— С Юлькой в кино. На «Конвой».
Я чувствую себя так, словно на меня неожиданно вылили ведро ледяной воды, а затем сразу же ведро кипятка. Я выдавливаю из себя:
— Врешь!
— Смысл?! — Вита как-то по-взрослому поджимает губы и прислоняет поплавушку к парапету, и я понимаю, что она не врет. — Не веришь, спроси у них, когда придут.
— И что, они вдвоем пошли? — выпаливаю я. Вопрос получается слишком быстрым и слишком заинтересованным, и на лице Виты появляется насмешка, и она кивает. Чудовище, конечно, еще слишком мало, но оно принадлежит к коварному женскому роду и все понимает. Я чувствую себя дураком и уже готовлюсь к тому, чтобы дать Вите подзатыльник, когда она раскроет рот и скажет какую-нибудь гадость, и, понимая это, она отступает на несколько шагов и спрашивает:
— Ты ведь тоже в нее втюрился, как и все? Да?
— Сбрендила что ли?! — возмущаюсь я. — А ну вали отсюда!
— Она будет гулять с Венькой. Но может и с тобой. Ты ей тоже нравишься, — Вита залезает на парапет и начинает болтать ногами. — Вот так. Я это точно знаю. Я много знаю.
Я копаюсь в банке с червями и делаю вид, что ничего не слышу, но сердце у меня отчаянно колотится. Юй пошла в кино с Венькой! Вдвоем с Венькой! Такого никогда еще не было! И я ей тоже нравлюсь? Витка врет, конечно. Я не могу нравиться Юй. Сердце у меня колотится еще сильней, и мне становится трудно дышать.
— Ты поплывешь на остров?
— Что?
Вита смеется, довольная своим превосходством.
— На остров. Видишь, я все знаю. Все никак не соберетесь? Ну и чо? Торчите тут с удочками целый день — думаете, чем больше поймаете, тем быстрей Юльке понравитесь! Нет, для этого надо сделать что-то особенное.
— С чего это ты взяла?
— Я слышала, как она говорила, что вы хлюпики! — Вита поднимает свой пакет и ставит его на парапет. В пакете что-то брякает. — Все увиливаете, не можете до несчастного острова доплыть! Наверное, боитесь!
В моем возрасте нет худшего оскорбления, чем подозрение в трусости. Остров вдруг словно приближается, и я готов прыгнуть в воду хоть сейчас, но что толку — Юй здесь нет, и оценить мой подвиг будет некому. А может поплыть? А вдруг я утону? Вот тогда уж Юй пожалеет о своих словах, когда меня выловят из реки. Я начинаю мысленно представлять себе эту сцену, но потом вспоминаю, как выглядел Сережка Бортников, и умирать мне уже не хочется. А еще я думаю о том, кто может ждать меня где-нибудь на середине реки. Вдруг он там все-таки есть, этот сом? Вдруг это все-таки из-за него пропал дядя Артем Вдруг это он утопил Серого. Схватил за ногу и утопил, а потом тело унесло течением, потому сом и не съел его — потерял. Я смотрю на остров, и теперь он начинает отодвигаться, будто уплывая назад, к противоположному берегу реки. Солнце на мгновение ныряет в облако, и вода становится серой, неприветливой.
— Врешь ты все! — говорю я наконец, и Вита как-то совсем по взрослому грозит мне пальцем.
— Вот потом поздно будет, так пожалеешь!
— Да зачем ей надо, чтоб я реку переплыл?!
Вита смотрит на меня с презрением.
— Ты что, книжек не читаешь?! Ну, хоть телик смотришь?! Про рыцарей слышал? Ну, вот «Айвенго» шел недавно. Раньше ведь рыцари ради женщины, в которую влюблялись, чо хошь делали! Друг друга убивали, всякие сокровища доставали. А какая-нибудь принцесса сразу за этого рыцаря замуж! А ты реку переплыть не можешь!