- очнись дура! Кретинка чертова! Оживай! - Виктория так и не могла прийти в себя, ее отключило, Далия тщетно била светом фонаря по ее пустым глазам, зрачки на то никак не реагировали, словно ее подруга умерла внутри, но тело ее все еще оставалось здесь.
- Хрен с тобой! Помирай если хочешь сдохнуть! - Далия пыталась сопротивляться тому вязкому давлению против которого она шла, буро-зеленая жижа в купе с объединяющимися кляксами, становилась гуще, как хорошо перемешанный блендером коктейль. Она надеялась на Бога, надеялась на все силы добра которые позволила вспомнить ее память, но чистого луча света нигде нет, а путь в рай вероятно лежал через бесконечные черные пустоши этого зловонного бассейна.
- я ухожу! А ты сама как знаешь! Оставайся! - Далия посмотрела себе через плечо, Виктория стояла также неподвижно как и раньше, вокруг нее скопилось достаточно черной массы, и уходить она видимо так и не собиралась, как и просыпаться.
Свет бил только вперед, прожигал темноту, но это никак не могло остановить приближающуюся к беглянке стену, черную и очень высокую, она как огромное живое чудовище приближалось, опуская на Далию массивный черный купол, с которого ей на голову падали какие-то вязкие и очень больнючие капли.
«Свет может убить тебя тварь! Не только теневика но и саму тьму!» - Далия каким-то известным ей образом держала свою панику на замке, свет действительно мог прогнать злые силы, (вот только она боялась использовать его, думая что это может разозлить ЗЛОГО ТЕМНОГО, сейчас самое время думать по-новому) но свет от фонаря лишь касался массивной черной стенки, неумолимо идущей на Далию. Когда раздался громкий всплеск словно что-то большое и тяжелое упало и накрыло их всем весом, Далия снова повернулась назад, Виктория шла к ней как ни в чем не бывало, не сказать что она вернулась к ней совсем, на ее лице не было эмоций, глаза такие же пустые как и раньше.
- Викки! Оно нас поглотило! - воскликнула Далия так громко, будто бы ее крик мог бы что-нибудь изменить.
Викки ничего не ответила, Далия светила на нее фонарем, чувствуя что ее надо боятся.
- Не подходи! Слышишь меня!? - но она шла.
Вдруг началось такое, отчего уши Далии наполнились воем и шипением, как будто за стеклом, то что было снаружи, пыталось ворваться к ним. Скользнув фонариком по вертикали, Далия с ужасом для себя увидела тварей о которых предупреждал Верзила Хабиб. Змеевидные твари, с острыми маленькими головами и кольцеобразными ртами вокруг полости которых торчали мелкие острые зубы, пытались прогрызть черную тянущуюся резину которая накрыла девушек, и от этого червеобразные твари становились еще отвратительней. С купола продолжали падать больнючие капли, и все это под сдавленное шипение и неудержимый жор их клацающих зубов. Далия посветила наверх - плетьми свисали черные нити, они заполняли собой весь купол, именно с них капли падали вниз, и ударялись о чернильную вязкую гладь.
Не хватило дойти всего одного шага, черные нити схватили Викторию, обвили веревкой ее шею, запястья, ноги и живот, вздернули ее тело вверх к потолку. Теперь черные щупальца тянулись к Далии, фонарик упал у нее из рук когда вокруг ее запястий крепко и молниеносно обмотались черные нити. Все случилось очень быстро, щупальца потянули ее наверх, сдавливающе обмотав ее горло, ноги, живот и поясницу.
Далия не могла думать ни о чем кроме той боли которая держала ее в вязких и черных путах. Она знала что по ее спине ползают щупальца, пытаются залезть под одежду. Она пыталась кричать, но из горла, выходили только сдавленные щупальцами хрипы и стоны. Фонарик пока не утонул, но его черенок уже почти погрузился и увяз. Включенный фонарик, оставшийся внизу храбро пронизывал мрак, молча утверждая о том факте, что все это происходит с ней на самом деле.
Также как и сейчас, она ощущала себя маленькой девочкой заточенной в царстве злого и Большого Теневика, вот только нельзя проснутся в своей кровати, нельзя открыть глаза и увидеть утро следующего дня, когда солнце отгоняет по углам черные тени собирающиеся под покровом ночи. Утро осталось там внизу, а луч фонаря совсем скоро уйдет на чернильное дно.
Они не спешили ее убивать, возможно чудовище которое контролирует и отдает щупальцам приказы, желало по-мужски развлечься. Ползали по спине, ласкали нежно между ног, Далия не могла сомкнуть хотя очень этого хотела, нежеланное возбуждение волной растекалось по ее бедрам, обвивая попку, и проникая глубже под трусики, когда именно оттуда все и начиналось. Щупальца пролезли ей под одежду, ласково гладя ее своими теплыми и вязкими прикосновениями по коже. Она услышала как швы на спине ее куртки разошлись, а от брючин ее джинс остались только лишь разрозненные лохмотья. Разум ее наполнился удовольствием и больше ничего не воспринимал, ни сдавленных хрипов ее подвешенной щупальцами Виктории, ни угрожающих шипений и клацанья многих тысяч зубов пытающихся прогрызть черный купол. Невероятно! Но ощущения связанности и удовольствия от связывания сначала перед ней мысленно раздвоились, рассеялись как рассеивались те черные частицы внутри маслянистых пузырей. А через пару минут этого сладкого и невероятно огразменного состояния, чувства снова воссоединились вместе, образуя нечто единой, заставляющее Далию бороться за себя и свою свободу, освободится! (как это пытались сделать заключенные в стенках пузыря, лучи большой черной звезды) это секундное желание длилось недолго, слишком хорошо ей было наверху, слишком сексуально она себя чувствовала обнаженной и связанной, ласкаемой сотнями щупалец, при том что ее шея, запястья, щиколотки и обвитый вокруг живот, чувствовали нечто что заставляло ее киску истекать снова и снова. Только через несколько минут, такой сексо-терапии, она открыла глаза, фонарик почти исчез оставляя лишь тоненький отчаянно борящийся с темнотой луч, рядом с ним валялось и вся ее одежда, точнее то что от нее осталось. Дальше, она все более плотно ощущала что погружается и растворяется все глубже и глубже, как если бы она случайно упала на клеенчатую пленку которой обычно накрывают дворовые бассейны на осенний сезон - теперь она задыхалась, отчаянно сопротивляясь смерти, удушье вонзилось в нее как одна большая боль, но еще не умерла.