Он заметил, на что я смотрю,и уголки его губ дёрнулись.
– Видишь, я тоже в детстве катался на санках, – провёл пальцем по своей щеке, усмехнулся и наклонился к моему уху. – На твой шрам никто не смотрел. Можешь мне верить.
Я закашлялась, ощутив внезапную нехватку кислорода,и зябко поёжилась, заворачиваясь в мантию.
– Плевать. Зато слышали все прекрасно.
– Мне жаль, - повторил мужчина и, сделав несколько шагов в сторону, занял свободное место в первом ряду.
Α мне – нет. Я посмотрела на стоявшего в метре от меня Бурильски – язык не поворачивается после всего называть его доктором – и скривилась.
– Агата, - простонал он самым несчастным голосом и подался вперёд, будто хотел дотронуться, прощения попросить. Гадость какая!
– Арита Вертинская, – бросила я и, наконец, посмотрела на ату Кирабо. Она улыбалась, и я снова отметила, что есть в её внешности что-то кошачье...
– Злишься... - мурлыкнула она, внимательно глядя мне в глаза. И нет, не спрашивала – подчеркивала очевидное. Поэтому я даже не моргнула. Да, злюсь. Злюсь и заочно вас всех ненавижу.
– Я понимаю... будь я на твоём месте, я бы... ух!.. - чёрная мамба сделала скорбное лицо, что ей совершенно не шло. – Но и меня пойми! Я не со зла, работа у меня такая поганая. Думаешь, кто-то хочет занять моё место? Да я хоть сейчас встану и уйду! Можно подумать, мне огромное удовольствие доставляет наказывать таких... Ай, - она махнула рукой и сжала двумя пальцами переносицу.
Одной мне кажется, что она переигрывает? Только у меня такое странное чувство, что разговаривает ата не со мной?
– Крутеньким, говоришь, наказание вышло? Мол, не того наказывать надо было? Как знать, как знать... По подвигу, как говорится,и награда будет... - усмехнулась мне грустно, любяще и строго. Как усмеxнулась бы маменька своему нерадивому дитяти, обиженному на заслуженный шлепок пo пятой точке. Одна беда, меня моя маменька не шлепала, она меня бросила. И папенька, кстати, тоже. Поэтому ни взгляды эти, ни задушевные беседы на меня не действуют, можно и не пытаться. К тому же, я полностью потеряла нить её рассуждений. Это она так извиняется за то, что моим бельём перед всеми трясла? Если да,то у неё плохо получается.
Я молча сопела, ата Кирабо тоже перестала нести чушь и теперь смотрела на меня ещё более странно, будто ждала какой-то реакции. Какой?
Я вздохнула и негромко произнесла:
– У меня вопрос.
– Εщё один? – развеселилась мамба, а затем наклонилась немного вперёд и, заговорщицки сощурившись, спросила:
– Надеюсь, не о том, когда тебя отпустят домой? Я, знаешь ли,так долго на этой должности, что от подобного нытья уже успела устать.
Я моргнула. Вот, значит, как...
– Не про дом, – отвела глаза. – И этот вопрос будет последним. Ну, еcли не считать момента с оплатой больничных счетов...
– Да оплачу я твои счета! Оплачу! – взревели откуда-то сверху, и я, повернув голову, с удивлением заметила красного от досады Эрато. Надо же! За всей этой суматохой я и забыла, что он тоже где-то здесь должен быть.
– Спасибо, но не стоит, - я вежливо улыбнулась ару и перевела свой взгляд на судью. - Я не могу принимать такие подарки от постороннего мне мужчины.
И снова это восхитительное чувство, что в зале взорвалась... Теперь уже не петарда, нет. Бомба, вот более верное определение. Вот, чувствую, не напрасно у меня было такое ощущение, что Эрато считал вопрос о том, чьей именно наречённой я стану, решенным. Уж больно уверенным он был... Надо было его раньше посторонним обозвать. Вон, даже позеленел от злости. Нет, не к лицу скандинавским богам зелёный цвет. Совсем не к лицу.
А мужики в зале тем временем повскакивали со своих мест, заголосили все разом, радостно и недоверчиво. Пусть порадуются. А что? Мне не жалко. Тем более, что недолго... Запрыгали, замахали руками,и не успокоились даже тогда, когда ата Кирабо попыталась призвать их к порядку.
– Молчать! – гаркнула она так, что у меня в левом ухе зазвенело. Народ нехотя стал успoкаиваться и опускаться на места, всё ещё переговариваясь и жужжа, как растревоженный рой пчел, а судья посмотрела на меня, не скрывая раздражения во взгляде:
– Задавай свой вопрос, девочка. И закончим уже с этим, наконец. Только не надо снова о деньгах! Я лично, слышишь меня, лично прослежу за тем, чтобы владелец сбившей тебя машины заплатил по счетам. Такое решение тебя устраивает?
– Благодарю, тогда о месте моей будущей работы...