Выбрать главу

   – Мне больше нравится тот вариант реальности, в котором ты сидишь тут, со мной, и ешь мороженое, – недовольно заметил мужчина. - Но да. Скорее всего, так и было бы.

   Я отодвинула вазочку в сторону и потянулась за своими костылями.

   – Агата... – устало и укоризненно протянул ар Джеро. - Хотя бы мороженое доешь. Тебе же нравится, я вижу.

   – Аппетит пропал.

   – Зачем ты так?

   – Затем, - ответила я, неуклюже поднимаясь. Затем, что мне нуҗен объект для ненависти. Тот, кого можно обвинить во всех моих неприятностях... Тот, кто и в самом деле виноват. - Если бы не ты... если бы не ты...

   Невероятно сложно отбиваться от чужих рук и одновременно подниматься со стула при помощи костылей.

   – Послушай меня! – слушать мне совсем не хотелось, как и видеть. Неловко дёрнувшись, я толкнула бедром столик и опрокинула вазочку с растаявшим мороженым. Будь у меня здоровая нога, я, конечно же, успела бы увернуться, но так как нога у меня была сломана, встретиться моей юбке с недоеденным десертом не помешало ничто.

   Я зашипела и чуть не заплакала от расстройства. Вручную заштопанная майка в кофейных потёках, на юбке смесь мороженого и шоколада. В чём прикажете мне завтра на работу идти?

   – Поздравляю, – смерила презрительным взглядом Иана Джеро. - Это моя единственная юбка.

   Он пару раз моргнул, но, к моему удивлению, и словом не обмолвился насчёт того, что мороженое я на себя сама опрокинула.

   – Без проблем. Сейчас же пойдём и купим тебе всё необходимое, - невозмутимо заявил мужчина и знаком подозвал Мили. – Вот только расплачусь перед уходом...

   – Я никуда с тобой не пойду. Мне Ингвар велел здесь его ждать.

   Мужчина фыркнул.

   – Значит, Ингвар? – я воинственно вздернула подбородок. - Думаю, Мили передаст ему от тебя привет и извинения... И до общежития я тебя провожу сам. Пoсле того, как пройдёмся по магазинам... Должен же я как-то загладить вину. Новый гардероб – это самое малое из того, что я могу сделать, что бы ты чувствовала себя здесь более комфортно.

   Я всё-таки избавилась oт его рук и, справившись, наконец, с костылями, с самым гордым в сложившейся ситуации видом произнесла:

   – Мне от тебя ничего не надо. Понимаешь? Ничего. Я благодарю за помощь на суде, за нотариуса... За мороженое тoже огромное спасибо. Было вкусно. Спасибо и до свидания.

   Я была горда собою. Тем, что не скатилась в скандал и не опустилась до мордобоя, хотя поскандалить xотелось очень сильно. Смерила молча взирающего на меня мужчину надменным взглядом, пытаясь определить по его лицу, дошёл ли до него смысл моих слoв, но, потерпев в этом неблагодарном деле неудачу, спросила:

   – Ты меня слышал?

   – Да. До магазина сама дойдёшь или тебя на руках донести?

   Бывают такие моменты в жизни, когда ты вдруг понимаешь: сдохну, но не уступлю. И уже не думаешь, чем руководствуешься и кто правит бал. Инстинкты? Упрямство? Принципы или элементарная дурь? Просто вдруг плюёшь на все зачем и почему. Что называется, нашла коса на камень. Впервые нечто подобное я пережила лет в пять или в шесть, ещё в детском саду. Во время сонного часа я не спала, а старательно раскрашивала обои на стене, возле которой стояла моя кроватка. Это было абсолютно предумышленное преступление, которое я долго вынашивала, тщательно прорабатывая план. Изо дня в день, лежа на боку в своей кроватке с тринадцати до пятнадцати ноль-ноль, я изучала унылый черно-белый узор, потом думала, как бы было здорово, будь цветочки разноцветными. Затем заранее припрятала фломастеры и...

   Дело было в понедельник, в три часа пополудни. Марина Брoниславовна вошла в спальню и хорошо поставленным командным голосoм объявила:

   – Подъём!!!

   Α уже пять минут спустя стояла возле моих художеств с задумчивым и гневным видом.

   – Кто это сделал? - спросила она, а я трусливо промолчала.

   – Вертинская, твоих бездарных ручек дело?

   Я затрясла головой. А может,и не трусливо, а гордо... Бездарностью я себя не считала уже тогда.

   – Не ври мне. Возле твоей же кровати!

   Моей. Я не спорила. Но фломастеры были возвращены на место еще за тридцать минут до волшебного слова «подъём». И как я их возвращала, никто не видел. По крайней мере, я надеялась, что никто.

   – Это не я, Марина Брониславовна.

   А если и видел, то всё равно бы не рассказал. Марину Брониславовну у нас в группе как-то не жаловали.

   – Это ты, - повторила воспитательница, а я ответила:

   – Нет.

   Она знала, что я лгу. Я знала, что она знает, что я лгу. Но признаваться было так невероятно стыдно и как-то неправильно... Разве же это бездарно? Я мельком глянула на малахитовые листья и цветочки всех цветов радуги... И упёрлась, как говорится, рогом. И Марина Брониславовна тоже. Воспитательница дождалась, пока я закончу полдник,и отправила меня в угол.