— Мистер Алстед не виноват, — произнесла Фрейя и почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди. — Был другой человек, работавший осведомителем. Он убедил Секуритате в том, что мистер Алстед — иностранный агент, и он же доложил о ваших попытках выехать из Румынии. Как только эти обвинения были выдвинуты, помочь вам стало не во власти мистера Алстеда. Тот, кто донес на него, несет ответственность и за случившееся с вами.
Михай изменил положение тела, и теперь его глаза были прикованы уже не к проплывающим по освещенному экрану котировкам акций, а к замысловатому узору ковра на дальней стене. Фрейя проследила за его взглядом. Черные линии вились и переплетались внутри фигур ярких цветов, как пути лабиринта. Когда он заговорил о прошлом, его тон стал жестче, в нем чувствовалась злость.
— Оставшись без помощи Алстеда — по какой бы причине это ни произошло, — я понял, что не могу положиться ни на кого, кроме себя самого. И нет ничего плохого в том, что я продолжал использовать материалы из его библиотеки. Он позволил мне изучать творчество Рииса. И разрешил пользоваться его книгами для моего исследования.
— Вы ведь работали у Алстедов в то время, когда дневник был прислан в Бухарест? — спросила Фрейя.
— Возможно. Я не уверен.
— Миссис Алстед рассказывала мне, как странно было, что с дневником не прислали препроводительного письма. Посольство Дании предприняло попытки выяснить, не было ли письмо потеряно на почте или задержано. Я узнала кое-что на этот счет. Ни одно должностное лицо не имеет права вскрывать почту или как-то иначе вмешиваться в переписку между иностранным правительством и его дипломатическими агентами.
— Посылку послали обычной почтой, а не с дипломатическим курьером.
— Так вы все-таки помните.
Михай пожал плечами.
— Я думаю, с посылкой было письмо, или же оно тем же маршрутом пришло незадолго до или вскоре после дневника, — сказала Фрейя. — Я почти уверена, что письмо вы изъяли, хотя посылку Алстеды все-таки получили. И дневник, и письмо с объяснениями почти наверняка послала Грейс ван Дорен, последняя известная владелица дневника, о которой упоминается на его завершающей странице.
— Даже не знаю, как вам на это ответить. Нет никаких доказательств того, что письмо взял я.
— Разве от вас не требовали производить досмотр всего, что приходило Алстедам по государственной почте? И тщательно изучать все, представляющее какой-либо интерес? Ну, скажем, написанное женской рукой и адресованное послу личное письмо с американской маркой? Оно вполне могло содержать компрометирующую дипломата информацию, какую-нибудь тайну, делающую его уязвимым для использования румынским правительством в своих целях. Я думаю, у вас был приказ внимательно присматриваться к подобным вещам.
— Если Алстеды сказали вам, что в той посылке был только дневник и никакого письма, не легче ли поверить им, чем придумывать обвинения? Я запомнил посылку, прибывшую государственной почтой, так как это было необычно. Почти все приходило к ним с курьером.
— А вы когда-нибудь возобновляли контакт с Алстедами после того, как уехали из Румынии? — спросила Фрейя, хотя ответ на этот вопрос ей был уже известен от Софии.
— Я уже говорил вам. Алстед меня предал. Он попросту испугался. Был ли я в глазах посла провокатором, подосланным ему навредить, или же диссидентом, он посчитал, что помогать мне слишком для него опасно. Так или иначе, — устало ответил Михай. — Мы больше никогда не общались. Когда я прочитал в газетах о его смерти, то с удивлением поймал себя на том, что огорчен.
Однако, словно вспомнив о чем-то, он тут же продолжил:
— Но вы подняли интересный вопрос. Вы утверждаете, что виной всему некое третье лицо, которое действовало против нас обоих. Откуда вам об этом известно? Вы уверены?
Фрейя встала. Им было пора уходить. Она бы предпочла, чтобы Питер не присутствовал на этой встрече. Ей не хотелось сейчас возвращаться в гостиницу в его обществе. В то же время девушка испытывала облегчение, ведь благодаря тому, что она рискнула прийти сюда и задать свои вопросы, никакие факты, подтверждающие ее догадки относительно Северины Риис, не всплыли.
— Я не могу доказать, что это письмо было или что вы им завладели, — сказала она. — Но точно знаю: если я все-таки права, то вы обокрали человека, который прилагал огромные усилия, чтобы вам помочь. Мистер Алстед никогда бы не стал притворно помогать вам, дабы потом просто развернуться и оставить вас в опасности.