- Я верю Борису, он честный, - повторила она.
Все наши возражения потеряли смысл, так уж сложилось, но сегодня самую большую паузу держала Люся Чукина. Вдохновленный ее поддержкой, Борис подошел к Гужову, с размаху треснул по плечу.
- Ну что, командир, врежем по криптограмме?
Конечно, кисло подумала я в предчувствиях, омраченных судьбой шампанского: при таком подкреплении нехило замахнуться и на самое святое, что только есть в армии - на субординацию.
- Любопытно, что он с ней делает? - шептала Наташа.
- Наверное, на зуб пробует, - шептала я.
Мы, словно кот Базилио и лиса Алиса, толклись под дверью на кухню, за которой Борис уединился с криптограммой.
- Бориска, мы есть хотим, - шипела я в замочную скважину.
- Бориска, мы пить хотим, - шипела Наташка, когда я уступала ей место.
Во-первых, нам некуда было податься, в комнате жаждали счастья и единения Гужов и Чукина, во-вторых, нам была интересна кухня дешифровки. Что ни говори, а иметь ключ к тайне совсем не вредно. Видимо, наше шипение, миновав дырку для ключа, достигло Борькиных ушей. Дверь распахнулась; загораживая вид на кухонное пространство, в проеме появился Борис. Но я все-таки успеваю разглядеть за его спиной включенный монитор компьютера, перфокарты, раскиданные на столе.
- Вы что шипите, как две змеи? Хотите, чтобы я допустил ошибку?
- Ага, - дружно признались мы с Наташкой.
В возмущении он так резко хлопнул дверью, что мы едва уберегли свои лбы. Раздосадованная столь невежливым отношением, а еще больше тем, что подобное отношение стало возможно, Наталия совершенно взбеленилась.
- Четвертые сутки пылают станицы, горит под ногами... - горланила она на всю округу песню из репертуара Музы Пегасовны, отбивая ритм кулаками по кухонной двери.
- Что вы здесь бузите? - заворчала Люська, извлеченная из комнаты Наташкиным ором; наше присутствие сбивало ее с любовного настроя. - Всех соседей разбудите.
- Они и так не дремлют, ждут зрелищ, - заметила я, крайне признательная Киселевой.
Это благодаря ее вокалу Гужов выронил вожделенный кусок. А ведь недальновидная Муза Пегасовна противилась приобщению Наташи к хоровому пению из- за полного отсутствия слуха. И кто знал, что именно ее способность орать до звона в барабанных перепонках найдет себе достойное применение. Только Чукин может поверить, что я расстроила их идиллию исключительно с миссионерской целью. Теперь, когда Люсище в моих руках, когда я крепко сжимаю ее запястье, пора подумать и об ушах, прежде всего своих.
- Прекрати, - сказала я Наташке. - Шампанское однозначно за нами. Давай уж выложим его за правильный ответ.
- Ладно, - согласилась она. - А все-таки жалко отдавать то, чего ты сама никогда не имела. Ящик шампанского! Мы бы пили его год...
- Месяц, - уточнила я.
- Пусти, - канючила Люся, мертвой хваткой зажатая в тесном коридорчике.
Мы были глухи к ее стонам.
- Неделю, - поправила Наташа.
- День, - выдала я новую версию и, глядя на ее лицо, полное неуверенности, что мы способны выхлестать такое количество алкоголя от рассвета до заката, добавила факторы, благоприятствующие рекордному прорыву: - Два дня, если Светку Титову позовем, твоего Жорика и Бибигоншу.
- Если с Бибигоншей, за день управимся, - свела дебет с кредитом Наташка.
- А стоит так убиваться из-за дня удовольствий? - вдруг усомнилась я.
Наташка поддержала меня в абсолютном большинстве. Поддержала и в тот момент, когда я схватила Люсю за воротник.
- И зачем ты написала записку?
От вопроса, мучившего меня весь долгий день, Люсю зазнобило. В темноте коридора мой шепот приобрел зловещие интонации.
- Какую записку? - пискнула Люся.
Наташа, прижавшая ее справа, и я - слева, не оставили Чукиной ни единого шанса на освобождение. Желая придать Люсиному мыслительному процессу ускорение, я даже пихнула ее в бок. По-моему, это и есть дружба. Конечно, не когда тебя пребольно бьют в бок, хотя и спасение порой начинается с инъекции. И если сейчас Люсе не очень комфортно, то после сеанса откровения должно значительно полегчать.
Все детство, начиная со второго класса, мы с Люськой дрались, если не с общим врагом, то друг с другом. Мораторий, наложенный нами на рукоприкладство еще в восьмом классе, нарушен сегодня в одностороннем порядке.
- Я знаю твой почерк со второго класса. Ты еще намерена отпираться? не отступала я.
Люся расплакалась. Пожалуй, на ее месте я бы тоже лила слезы.
- Бибигон заставил меня, - хлюпая носом, лепетала Люся. - Он поймал меня, когда я давала Бибигонше спирт.
Вместе со слезами пришло и понимание ситуации. Бибигонша была запойной пьяницей, это знали все, просто не могли не знать. Такое шило, как Бибигонша, ни в одном мешке не утаишь, даже в адмиральском. Под каким бы кустом, в какие бы ухабы она ни свалилась, ее крупная фигура была заметна всем. Самый гористый рельеф местности был адмиральше по колено. К тому же за всю историю распада хмельная Бибигонша выработала стойкую привычку падать внезапно и в самых густонаселенных местах. Была-была хорошенькая: ржала на всю ивановскую, смешно прыгала на одной ножке сорок пятого размера, любила всех, даже прапорщиков, и вдруг - бац! - всем центнером, плашмя, придавливает землю, до содрогания оной. Если народ и не гиб под тяжестью ее чресел, то на все воля провидения и гениальная прозорливость адмиральской подушки.
"Адмиральской подушкой" народ называет бибигонского адъютанта, такого же щуплого, как Бибигон в свой ранний период. Этот невзрачный субъект, следующий по пятам пьяной адмиральши, всегда доставляет ее домой. А так как отправить Бибигоншу по месту прописки можно только в лежачем положении, то день у адъютанта долгий и очень опасный. Как никто ждал он, когда же рухнет адмиральша, и как никто страшился непредсказуемости места и даты ее падения. Специально ли, из мстительного ли желания освободиться навсегда от ненавистного соглядатая, но не однажды щуплый адъютант бывал распластан до состояния цыпленка-табака под непомерной тушей. В качестве компенсации за повреждения внеочередные звезды падали на погоны несчастного.
- Дорогая, еще два запоя, и я буду полковником, - говорил адъютант своей подруге, поправляющей бант на его загипсованной руке.
Страдая от позора, Бибигон запретил магазину продавать Еве спиртное. Потом Бибигон запретил привозить Еве спиртное. Потом Бибигон запретил пить при Еве спиртное и гнать самогон в ее присутствии. С приходом Евы на узел связи Бибигон наложил вето и на технический спирт, выдаваемый для протирки аппаратуры, что резко понизило технические характеристики связи.
Продемонстрировав поразительный нюх на спиртосодержащие напитки, свойственный носителям аналогичной болезни, Ева нашла единственную брешь в крепко задраенном от алкогольных паров гарнизоне. Брешь, бившая медицинским спиртом, за хранение которого отвечала фельдшер Чукина, находилась в бараке, именуемом медсанчастью. Вопреки опасениям адмиральше не пришлось жалобить Люсю рассказом о престарелой бабушке. Движимая желанием выговориться, которое зачастую и приводит к случайным связям, та сама предложила Бибигонше опрокинуть стопку. Адъютант, ожидавший звездопада, залег где-то в близлежащих кустах. Сразу после первой активистке общества трезвости Чукиной значительно полегчало, и она рассказала все, что у нее было с Гужовым.
"Так вот какое ты, опьянение!" - пронеслось в Люсином мозгу, и она поняла, что запретный плод, которым ее пугала строгая мама, тропически сладок.
В восторге от своей раскованности, она наполнила вторую рюмку и рассказала Бибигонше все, чего у нее с Гужовым не было. В Люсиной интерпретации наговоры на саму себя звучали крайне убедительно, на грани порно. Ни одна кумушка нашего гарнизона, бдящая у окна с биноклем, не достигла в своих выдумках подобной вершины нравственного падения Люси Чукиной.
Так Бибигонша и Люся стали закадычными подругами, их встречи, по обоюдоострому желанию проходившие в процедурном кабинете медсанчасти, были наполнены: для одной - медицинским спиртом, для другой - феерическим всплеском фантазий.