– Полный бред, – сурово ответил он.
Каликста была с ним согласна, хоть и по другой причине. Тион опровергал концепцию, что Лазло может быть могущественным богом. Она же отрицала этот факт на основании того, что Мезартим был злым.
– Нет никого добрее Лазло. И та девушка тоже не выглядела жестокой, бедняжка.
Девушка. Тион вновь подвергся нападению оравы чувств, которые разбередили его душу при виде Лазло Стрэнджа, прижимающего к своей груди девушку. Он едва ли мог понять эту картину. Она была такой неожиданной и непостижимой. Стрэндж, с девушкой! Детали – что она голубая и мертвая – подвергались фильтрации медленно, и он по-прежнему их обдумывал, когда Стрэндж унес ее наверх. В воздух. На оживленной статуе. На самом деле Тион до сих пор пытался переварить все эти подробности.
Стрэндж общался с девушкой – богиней, это точно, – но она умерла, и теперь он скорбел.
Тион Ниро с поздним пробуждением осознавал, что другие люди тоже жили своей жизнью. Разумеется, на интеллектуальном уровне он это понимал, но это никогда его не впечатляло. Они всегда были второстепенными актерами в драме о нем, их истории – просто сюжетные линии, сплетенные вокруг него, и внезапная смена ролей ошарашила юношу – будто сценарий перемешали и ему вручили не те страницы. Теперь он второстепенный персонаж, обмякший среди осевшей пыли, пока Стрэндж летает на металлических чудищах и обнимает мертвых богинь.
Если на секунду отложить вопрос, «как» он познакомился с богиней, были и более важные проблемы.
– Злая или нет, как она там оказалась? Эрил-Фейн говорил, что цитадель пуста.
Богоубийца заверил делегацию, что боги мертвы, цитадель пуста и они вне опасности.
Каликста поджала губы и посмотрела на гигантского парящего серафима.
– Судя по всему, он ошибался.
Эрил-Фейн и Азарин расположились на полпути между амфитеатром и восточными воротами, где забитые слившиеся улочки превращались в сложный узел. Они передвигались на спектралах, оставаясь бок о бок на маленьком мосту, который пролегал над главной городской магистралью. Люди внизу толкались в неуклюжей суматохе, пытаясь покинуть город одновременно, и раздражение со страхом сделали их агрессивными. Присутствие лидеров, как они надеялись, охладит людской пыл.
Недавно представленное солнце сердито светило свысока. Казалось, будто оно наблюдало за ними.
– Почему она все еще здесь? – спросила Азарин, взмахнув рукой вверх, где по-прежнему парила цитадель. – Он сказал, что может ее передвинуть, так в чем проблема? Почему она и божьи отпрыски еще не исчезли?
– Не знаю, – ответил Эрил-Фейн. – Возможно, это не так просто сделать. И Лазло еще нужно научиться ею управлять.
«А еще, возможно, он скорбит», – подумал, но не сказал мужчина.
– Вчера он довольно быстро освоился. Ты видел крылья. Разаласа. Если он способен на это, то может и передвинуть цитадель. Если только у него нет других планов.
– Каких же?
– Нам нужно подготовиться к нападению.
– Лазло не станет нападать, – заявил Эрил-Фейн с нотками беспокойства. – Что же касается остальных… если бы они могли, то почему этого не сделали?
– Ты не можешь просто предполагать, что мы в безопасности.
– Я ничего не предполагаю. Мы подготовимся, насколько возможно, хотя я не представляю, как вообще можно быть готовым к такому.
Бороться с армией из усопших близких им людей? Это сущий кошмар!
– Кроме того, их может быть больше, – заметила Азарин, указывая на Пик и за него.
Теперь они знали, что в цитадели жили божьи отпрыски, но трансформация Лазло говорила о новой тревожной вероятности: что в мире куда больше божьих отпрысков, живущих в далеких странах с привычным цветом кожи и наследием, которое могло быть тайной даже для них.
– Не исключено, – согласился Эрил-Фейн.
– Они могут выдавать себя за обычных людей. Скрываться у всех на виду, как он, – не унималась Азарин.
– Он не скрывался. Лазло сказал, что ничего не знал.
– И ты ему поверил?
Эрил-Фейн замешкался, но затем кивнул. В этом юном фаранджи отцовские чувства Богоубийцы, изголодавшиеся и чахлые, нашли место для исцеления. Он питал к Лазло более чем нежные чувства. Хотел оберегать его и, невзирая на все случившееся, невольно доверял ему.
– Думаешь, это случайность, что он изучал Плач? – спросила Азарин. – Учил наш язык, наши легенды?
Теперь, когда она знала, кто такой Лазло, его увлечение приобрело зловещий характер.
– Нет, не совпадение, – ответил Эрил-Фейн. – Я полагаю, что нечто взывало к нему, нечто, чего он сам не понимал.