И тогда я поняла, что он больше не Несуществующий.
- Ребята! - он повернулся к нам, продолжая сжимать Февраль в объятиях, - Я вспомнил своё настоящее имя!
- И какое оно? - спросила я.
- Зефир, - сказал он.
- Красивое имя, - кивнул Голубь, - Весенний ветер, который может быть теплым и ласковым, а может принести бурю.
- Где Королева? - вспомнил зеленоволосый, - Ни Королевы нет, ни корабля...
- Да приплывет ещё, - успокоила его я.
- Сомневаюсь, - хмыкнул Зефир.
- Обманули вас, ребята, - поддакнула Февраль.
- Я ошибся, всё-таки вы двое - это адская смесь, - схватился за голову Голубь.
- Ещё бы, - ухмыльнулась во весь рот Февраль, - Теперь до конца своих дней будешь терпеть нас.
- Может, отпустите уже друг друга? - проворчал зеленоволосый, - Вцепились друг в друга, как сиамские близнецы.
- Нет, - сказал Зефир, - Теперь я больше никогда не отпущу её. Правда, Февраль?
Он обнял её ещё крепче и поцеловал в щеку. Голубь завистливо вздохнул. Остальные стали шептаться.
- Смотрите, смотрите! - закричала я не своим голосом.
И было из-за чего: из тумана горизонта появился темный силуэт корабля. Странная то была посудинка: плывущий дом со множеством окон, плывущий мир и муравейник. Он приветствовал нас своими огнями и тихой музыкой, потоками тепла и радостным поскрипыванием. Мы с ребятами радостно переглянулись. Опустился трап. Мы остановились в нерешительности, и только зеленоволосый потопал по скрипучему дереву, исчезнув в океане огней.
- Страшно как-то, - призналась я.
- А я боюсь не попрощаться с Королевой, - сказал Голубь.
- А я боюсь Королевы, - сказал Вечность.
Мы с Голубем заржали, вспомнив посиделки втроем, картишки и ругань проигравшей девочки. Да уж, онa просто зверь.
Следующим взошел Вечность. Он действовал не менее решительно и вскоре тоже исчез. И тут же мы гурьбой двинулись за ним. Последними были я и Голубь.
- Ты чего? - спросил он меня.
- А ведь ты прав, - сказала я, - Вдруг не успеем попрощаться с ней? Нехорошо уходить, пока есть незавершенное дело.
Корабль загудел, возвещая о скором отплытии.
- Если мы не поторопимся, то он уплывет без нас, - сказал Голубь, - Ничего, оттуда тоже всё видно будет. И, я надеюсь, слышно.
Я нехотя поднялась за ним.
Ворвалась в мир тепла и запаха горячей муки и сиропа, и по ушам ударила музыка и громкий смех. Волны качали корабль, как мать ребенка, светилами служили звёзды, а певцами дельфины. Тут жизнь кипела - островок счастья в безбрежном океане. куда мы плыли, зачем и сколько - всё это перестало иметь значение. Для меня всегда был главным путь, а не конечная станция.
У кармы стояли Февраль и Зефир и целовались, будучи не в силах оторваться друг от друга.
"Я никогда не отпущу твою руку."
Только в этой фразе я люблю словно "никогда".
- Хватит на них пялится, знаешь, как таких называют? - услышала я ехидный голос зеленоволосого.
- Ну и как тебя зовут? - оживилась я, - Думаешь, я забыла? А вот не забыла! Давай, колись!
- Меня зовут... - покраснел зеленоволосый, - Меня зовут Кипарис.
Непрокрашенных корней больше у него нет. Чистый зеленый цвет.
- Вечнозелёзый, - улыбнулась я, - Не сбрасывай больше листья.
- Больше не буду, - пообещал он.
- Пойдём в каюту, - сказал Голубь, - Я устал.
- Ты ж ничего не делал, - удивилась я.
- Потому и устал, - зевнул Голубь.
Мы прошли в каюту. Обшарпанные стены, толстое стекло, кошка на подоконнике, пыльная батарея, незаправленная постель, старый циферблат, кружка с дымящимся какао. Одна из тех уютных комнат, в которых поместятся лишь двое - ни больше, ни меньше.
- Мне это кажется знакомым, - Голубь повернулся ко мне, - Как будто моя детская комната. Но у меня не было такой никогда.
- Забавно, но я чувствую то же самое, - сказала я, - Может, нам снилось что-то подобное?
- Вряд ли, - ответил Голубь, - Я все сны запоминаю. Записывал их на всякий случай. Одно время даже парочку стихов написал...
- О, прочитаешь? - заинтересовалась я.
- Ну нет уж, я стесняюсь, - смутился Голубь, - Всё равно это бред собачий.
- Не бред, - серьёзно ответила я.
- Ты-то откуда знаешь? - смехнулся Голубь и повернулся к окну, - Гляди, там Кошка.
Я подбежала к окну. Она стояла, похожая на бродячего котенка - лохматая, тощая, с несчастной мордочкой. Я вмиг захотела, чтобы и она взошла по трапу, потому что после второго гудка корабль отплывёт. Вот бы она присоединилась. Я бы забрала её боль, собрала в чашу её слёзы и вылила за борт. Прошлое бы осталось на том берегу, и больше у него не было власти над ней. Я даже кричала ей, махая руками, надеясь, что моя радость долетит до неё.