– Куда ты, Мартин? Мы идём в крематорий, – игриво сказал Йозеф.
– Пойдёмте бассейн посмотрим.
– Ты чего, поплавать решил? Мокрый ты будешь дольше гореть…
– Он будет там с евреями пердеть, – пробурчал Клаус.
Друзья прошли между блоками, сфотографировали ужасающе длинную перспективу улицы – подумать только, сколько людей здесь томилось…
По дороге сделали несколько снимков у сторожевых башен, сыграли пантомиму, повиснув на колючей проволоке – как же без этого? – и, наконец, подошли к пожарному пруду.
– О, сфоткай меня, – передал Йозеф Мартину свой смартфон.
Йозеф, оглядевшись по сторонам – нет никого? – перемахнул через ограждение, залез на бетонную тумбу и сделал вид, что приготовился с неё прыгать в воду.
– Ну чего, всё? Я так и буду раком стоять? – с нетерпением спросил Йозеф, видя, как Мартин уткнулся в экран, не обращая внимание на его позирование.
– Подожди, я не туда нажал, – сказал Мартин, колдуя над телефоном. – Вот, давай, становись рачком; губки бантиком.
Йозеф стал принимать нужную позу, и… тут ему пришлось вздрогнуть от неожиданности. Неприятные мурашки прошли по спине.
«Уф… Что это было?» – задал он сам себе вопрос.
Его как током ударило. Не было ни малейшего дуновения ветра. Зеркало воды без искажения должно было показать отражение Йозефа, а на него оттуда посмотрел кто-то другой, сильно исхудавший. От этой странности он отвёл взгляд в сторону и стал прислушиваться к своему внутреннему состоянию. Хорошо, что Мартин опять стал ковыряться в телефоне – не видел его испуга.
– Вот! Давай, поехали! Дурацкий у тебя смартфон…
Йозеф ещё раз с опаской посмотрел в воду.
«Хм… Показалось. Насмотрелся на эти фотографии. Нельзя быть таким впечатлительным», – укорил он себя, перелезая обратно через ограждение.
– Ладно, всё. С вещами на выход.
– Выход отсюда один – через трубу крематория, – радостно сказал Клаус, будто речь идёт о гидротрубе в аквапарке.
– Мы туда и направляемся, – показал оскал Мартин.
– Эй, парни! Стойте! – кто-то окликнул их сзади.
Друзья оглянулись и увидели, как к ним на сегвее подкатывает охранник. На его груди блеснул бронзой бейдж с именем:
– Вы не понимаете, да, где находитесь? Нельзя заходить за ограждения.
– Хорошо, хорошо. Мы уже идём на выход, – примирительно сказал Мартин.
Судя по всему, троица уже успела намозолить глаза охране:
– Ещё одна выходка – и мы будем вынуждены вас выставить…
– Ладно. Идём, ребята.
Охранник встал на свой гироскутер и покатил вперёд.
Друзья, не сговариваясь, вскинули вслед отъезжающему страже руки: «Хайль!» – и рассмеялись.
Когда компания проходила мимо кухонного блока, Йозефу опять стало неприятно от мурашек – периферическим зрением он увидел кого-то в полосатой робе.
Сначала молодой человек подумал, что кто-то другой просто отражается в окне – какой-нибудь актёр, специально одетый для туристов подобным образом. Оглянулся – никого…
Подойдя к окну, он стал всматриваться внутрь столовой.
– Эй, Йоз! – услышал он за спиной. – Захотел юдебургер? Макдак сегодня закрыт.
«Как они меня затрахали, остряки эти!» – закатил глаза Йозеф.
Через силу он улыбнулся приятелям. Через силу, потому что внутри поселилась какая-то неосознанная тревога, словно за стеклом рассмотрел нечто потаённое.
Друзья шли к автобусной остановке. Клаус и Мартин, как всегда, обсуждали между собой что-то; наверно делились впечатлениями от посещения крематория. Глядишь на них – прямо не разлей вода.
Йозеф шёл чуть отстав, задумчивый – у него своих впечатлений достаточно, в том числе и от крематория – там ему показалось на мгновение, что от печей исходит жар.
«Это у меня жар… Неужели я такой впечатлительный? – подумал он. – Может, это Мартин подмешал мне в пиво какую-нибудь гадость свою галлюциногенную? Он балуется этим делом; почему нет?»
Поискав глазами друзей, он увидел, что те уже сидели в автобусе и махали ему руками: «Шевели батонами».
«Нет, – отбросил он в сторону эту мысль, вспоминая поведение друзей. – Не похоже, чтобы они провернули такое; я бы понял».
Йозеф зашел в автобус. Перед друзьями сидели два еврея. Пока Йозеф шёл по проходу, Мартин и Клаус успели сделать им по символическому выстрелу в голову. Он усмехнулся их непосредственности: «Дурни».
Чёрный автобус мягко тронулся в путь. Кафе, рестораны, дома: всё прикрыто зеленью деревьев и кустарников. Освенцим жил своей обычной жизнью – собственно, почему люди должны жить здесь как-то необычно? Жизнь продолжается…
Сквозь листву мельком можно увидеть разрушенные заводские цеха, в которых когда-то трудились узники – так, что ли, должен выглядеть весь Освенцим?