Большинство пейзажей Руссо писал в Барбизоне – небольшой деревушке около Парижа. В наши дни деревня производит совсем иное впечатление: мелькают крикливые рекламы и вывески кафе, -Лииину нарушают гудки автомобилей и голоса туристов. Но для любителей искусства Барбизон навсегда останется тихим уголком, где французские художники впервые ощутили прелесть сельской природы.
В отличие от барбизонцев, Коро облюбовал в окрестностях Парижа иные места: Виль д'Овре и Мортефонтен, Мант и Пьерфон. Сейчас Виль д'Овре или Мант изменились: деревья разрослись, пострадали от времени и войны соборы, место одинокого рыбака Коро заняли парни с удочками, в современных кожаных куртках. Но художник так тонко уловил особенности природы Иль-де-Франса, что и сегодня, спустя сто лет, узнаешь его любимые уголки. Во всех пейзажах Коро, спокойных и гармоничных, живет душа мирного художника, влюбленного в сумерки и рассветы, в трепетность листвы, в ажурную стройность архитектуры. Таков «Мост в Манте» (1868-1870) из бывшего собрания Моро – Нелатона: зеленоватая трава, темные стволы деревьев, окруженные кое-где легким облачком листьев, за ними гладь реки, отражающей серо-голубое небо и розоватопепельный мост, и, наконец, четкие пролеты арок моста и прибрежные постройки. Нет ни одного яркого пятна, краски незаметно гшреходят друг в друга, то насыщаясь светом, то теряя его. И, как всегда, маленький звучный мазок – красное пятнышко шапки рыбака. . . Лувр обладает и великолепными портретами кисти Коро. Собственно, их даже нельзя назвать портретами. Героини Коро – чаще всего женщины, внутренне похожие друг на друга. Это натуры созерцательные, погруженные в мечту, «Женщина с жемчужиной» (1868-1870) сидит в позе, близкой «Джоконде»: руки сложены на коленях, голова и фигура чуть повернуты. Но ее лицо сосредоточенно и меланхолично, без загадочной улыбки. Картина убеждает в том, какие неисчерпаемые возможности таит в себе, казалось бы, «невыигрышный» серый тон. Он приобретает теплые оттенки от соседства с красными, становится холодным рядом с синими и голубыми, то светлеет, то кажется почти коричневым. «Симфония серого» подчеркивает мягкость, уравновешенность модели.
Близким другом Коро был выдающийся график, живописец и скульптор Оноре Домье (1808-1879). Их дружбе не мешала противоположность натур. Не созерцательность, а активное отношение к окружающему характеризует творчество Домье. К сожалению, в Лувре нельзя полно познакомиться с искусством художника. При жизни он был известен только как график. Когда же в XX веке музеи Франции захотели приобрести картины Домье, многие из них оказались уже в заграничных музеях и частных собраниях. Лишь с помощью «Общества друзей Лувра» удалось получить несколько полотен. В их числе «Республика 1848 года», «Прачка», «Скапен и Криспен».
К. Коро. Женщина с жемчужиной. 1868-1870 гг.
О. Домье. Скапен и Криспен. Ок. 1860 г.
«Республика» – это эскиз, поданный на конкурс в 1848 году. Домье изобразил Республику в виде женщины, кормящей и обучающей своих детей. Одной рукой она прижала к себе ребенка, в другой держит трехцветное знамя. Фигура, написанная в теплых коричнево-золотистых тонах, полна мощи, по-настоящему монументальна. «Прачка» (около 1860) говорит об умении художника находить эпическую величавость в повседневной жизни. Медленно поднимается прачка, нагруженная свертком мокрого белья, на набережную. Она наклоняется к ребенку, помогает ему преодолеть высокие ступени. Домье не стремится подробно рассказать о своей героине. Он создает обобщенный, лишенный обыденности образ, в котором органически сочетаются и печальное повествование о тяжелом труде, и трогательный намек о материнской заботе, и гордое сознание силы рабочего человека. Картина «Скапен и Криспен» (около ?860) раскрывает иные стороны дарования Домье: понимание психологии человека, великолепное знание мира театра. В глубине сцены видны театральные декорации: намалеванное синее небо и желтосиреневые деревья. На их фоне, освещенные призрачным светом рампы, ведут диалог Скапен и Криспен, традиционные герои комедий Мольера. Сложив на груди руки, скрытые под широкими рукавами, ядовито ухмыляется Скапен. В его лице, на котором горят розово-красные рефлексы, есть что-то сатанинское. Криспен в черном одеянии, оживленном белым воротником, прикрыв рот рукой, шепчет на ухо партнеру. Если сравнить «Жиля» Ватто и «Скапена и Криспена» Домье, то можно ясно представить себе путь французского искусства за полтора столетия. «Жиль» с грустью глядел на мир, герои Домье – с горечью и сарказмом. Через их образы художник выразил свое разочарование в жизни, за их смехом и улыбкой прятал «невидимые слезы». Обращаясь к Мольеру, Сервантесу и Лафонтену, Домье всегда писал свой противоречивый век, находил в бессмертных героях живые черты современности.
Творчество второго выдающегося реалиста XIX века – Жана Франсуа Милле (1814-1875) богаче представлено в Лувре. Художнику хорошо знакомы тяжелый труд и домашние хлопоты крестьян («Веяльщик», «Собирательницы колосьев», «Сбивающая масло», «Материнские заботы», «Швея»). Он смотрит на сельских тружеников не как сторонний наблюдатель, а как человек их среды. Ведь сам Милле был сыном нормандского земледельца и в юности помогал отцу в полевых работах. Такое отношение к крестьянам в известной мере определяло и художественные особенности стиля Милле. Образы людей в его картинах величавы, господствуют над окружающей природой. В чередовании фигур, неторопливых жестах прекрасно раскрыто ритмическое начало, присущее трудовому процессу. Рисунок и моделировка выполняют основное, а нежные приглушенные цвета усиливают ощущение гармонии, тишины. В сочетании подлинной монументальности с поэзией и эмоциональностью – секрет обаяния Милле.
Начав творческий путь в Париже, Милле в 1849 году переехал в Барбизон, где и остался до конца дней. И сейчас на Гранд-рю стоит его дом, открытый для посетителей. В комнатах много картин, гравюр и рисунков, но это по большей части малоинтересные работы сына и учеников. Гораздо большее впечатление производит обстановка дома, мастерская, где выставлена палитра художника, столовая, служившая приемной для друзей, сад, в котором Милле обычно работал по утрам.
Ф. Милле. Собирательницы колосьев. 1857 г.
Для того чтобы составить представление об искусстве главы французского реализма Курбе (1819-1877), надо вновь спуститься с третьего этажа в зал Моллиен. Здесь висят большие полотна Курбе, на которых изображены его современники, причем современники, не совершившие никаких выдающихся дел, обычные, ничем не примечательные люди. О круге своих интересов поведал художник в картине «Ателье» (1855). В центре холста он изобразил самого себя. Он пишет любимую им природу провинции Франш-Конте. Рядом стоит сбросившая платье натурщица, образ которой как бы говорит о том, что Курбе видит мир без прикрас, таким, каков он есть. Наблюдающий за работой художника мальчик олицетворяет любознательность народа. Справа друзья Курбе: философы, поэты, критики, его первые помощники и советчики. Слева – народ: охотник, торговец, священник, рабочий, крестьянин, нищенка, вдохновляющие его плебейскую музу. Конечно, нельзя не видеть в этой композиции своеобразной реаЛьной аллегории, «живописного манифеста», полемически заостренного против академистов. Курбе постоянно чувствовал себя на «гребне волны», активно вторгался в самую гущу эстетической и политической борьбы своего времени. Когда в 1871 году в Париже была провозглашена Коммуна, он стал ее членом и возглавил «Федерацию художников».
Рядом с «Ателье»-самая сильная, впечатляющая картина Курбе «Похороны в Орнани» (1849). На полотне изображены обыкновенные похороны. Носильщики и почетные граждане города в черном, священник, служки в белом, причетники в ярко- красных плащах и шапках, могильщик в белой рубашке и зеленых брюках, старики в голубовато-серых костюмах конца XVIII столетия, женщины в черных платьях и белых чепцах – все провинциальное общество, исполненное чувства собственного достоинства, собралось перед открытой могилой. Люди стоят спокойно, образуя фриз, которому вторят вдали очертания плоскогорья. Торжественно звучат аккорды черного и белого, оживленные красными и зелеными пятнами. Но в торжественную мелодию вплетаются обыденные, прозаические и даже гротесковые, насмешливые нотки. Не говорит, а бубнит священник, скучают служки, откровенно торопится могильщик, хитро усмехается женщина. .. А чего стоят причетники, глядящие на окружающих мутным взглядом пьяниц! Трагическое и комическое живут здесь бок о бок. Но ведь в этом и состоит сложность и противоречивость жизни, целый пласт которой поднят в «Похоронах в Орнани».