Особенно это относится к изображению так называемой Лауры, которое в настоящее время считается просто женским портретом. Нельзя сказать определенно, кем была женщина, изображенная Джорджоне. Реальная она личность или аллегорический образ. Некоторые исследователи полагают, что автор написал возлюбленную Петрарки Лауру (ибо звучание ее имени сходно с лавром, представленным на картине). Возможно также, что это венецианская поэтесса или сама муза поэзии. Впитавший дух современной ему Венеции, читающей, музицирующей, мыслящей, Джорджоне славился не только как замечательный живописец, но и как искусный певец, музыкант и знаток литературы. Изображенный позади героини благородный лавр — это священное древо Аполлона, покровителя муз.
Облик модели лишен ярко выраженной индивидуальности и приближен к идеалу, воплощающему такие общие черты человеческой натуры, как доброта, нежность, сдержанность, мечтательность. Появляющаяся из темноты, как прекрасное видение, Лаура облачена в ярко-красную, отороченную коричневым мехом мантию. На гладко зачесанных темных волосах — прозрачный белый шарф, конец которого, обвивая шею, падает на обнаженную грудь. Округлое лицо с черными, устремленными вдаль глазами показано, как и торс, в трехчетвертном повороте, создающем ощущение пространственной глубины. Мягкость светотеневой лепки, позволяющая передать само «дыхание» человеческого тела, рассеянный свет, наделяющий цвета удивительной силой и звучностью, — все как нельзя лучше соответствует духу модели, ясной цельности ее души, безыскусственной красоте и женственности.
Об этой прославленной картине Джорджоне впервые было написано в «Заметках» венецианского любителя искусства Маркантонио Микиэля, который вспоминает, что в 1520 в доме Таддео Контарини он видел картину маслом, изображающую «трех философов в пейзаже, два стоят, один сидит, созерцая солнечные лучи». Сюжет этой загадочной и многозначной работы до сих пор вызывает споры исследователей. В настоящее время насчитывается около 30 его интерпретаций, основные сводятся к тому, что это персонификации трех возрастов человека (юности, зрелости, старости), трех эпох в истории мира (золотого, серебряного и железного веков) или диспут трех философов, воплощающих разные этапы развития науки — библейский, мусульманский и новоевропейский, уходящий корнями в греко-римскую древность. В последнее время большинство ученых склонны полагать, что изначально Джорджоне изображал ожидающих Вифлеемскую звезду волхвов, однако гуманистическое понимание этого евангельского мотива вполне может подразумевать и всю совокупность вышеназванных смысловых аспектов.
На полотне — величественный старец с длинной седой бородой в строгой монашеской рясе, зрелый мужчина в чалме, его руки заложены за пояс ярко-красного кафтана, и юноша с непокрытой, коротко стриженной кудрявой головой, сидящий прямо на земле, в одежде, напоминающей классический гиматий и тунику. При разнообразии костюмов и облика все они обуты в античные сандалии, что свидетельствует о принадлежности к единому миру тайного знания. Пребывая в состоянии глубокого сосредоточения, ученые мужи расположились на уступчатой каменной площадке среди скал, откуда открывается красивый вид на долину. Заходящее солнце окрашивает в розовато-золотистые тона небо и землю, лица и одежду людей, стволы и кроны мощных деревьев. Природа дышит умиротворением и покоем. Мудрецы замерли в раздумье и ожидании. Скоро потемнеет небо и оправдаются их расчеты — загорится необычайно яркая звезда, предвещающая приход в мир Мессии.
Данная работа, написанная венецианским художником Лоренцо Лотто в ранний период творчества, свидетельствует о его выдающемся мастерстве портретиста. На небольшой по размеру и лаконичной по аксессуарам картине изображен рыжеволосый юноша в черной одежде. Его простой, аскетичный облик поражает удивительной для итальянской живописи остротой индивидуальной характеристики, заставляющей вспомнить приемы художников Северного Возрождения и, в частности, Альбрехта Дюрера, который во время создания данного портрета находился в Венеции. Лотто точно воспроизводит все индивидуальные особенности модели: широкие скулы, чуть нависшие веки, длинный с горбинкой нос, гладкую поверхность кожи и мягкость волос. Так же тщательно передана и фактура ткани белого узорчатого занавеса, который, служа фоном работы, еще сильнее подчеркивает характерность лица молодого человека и выгодно оттеняет малейшие цветовые нюансы. Однако в отличие от немецких и нидерландских портретов герой не замкнут в себе, а, напротив, активно обращен к зрителю. Жестким и пристальным взглядом юноша смотрит в упор, а его приоткрытые уста, кажется, вот-вот заговорят. Великолепно схвачены не только внешние черты, но и внутреннее состояние молодого человека. Он выглядит несколько сдержанным и высокомерным, но ему не откажешь ни в силе воли, ни в напористости. Следуя североевропейской традиции и желая усилить значимость образа, Лотто вводит в картину символический атрибут — горящий светильник, знак краткости земного бытия и свидетельство того, что портрет выполнен при жизни человека, а не посмертно.