– Я. Нет, это невозможно. Если хочешь, оставайся на ночь. Можешь спать на той кушетке.
Она встала, выдвинула из стены кровать, потом пошла в душ, закрыла дверь и немного поплескалась там.
– Этот душ такой тесный, в нем ни одеться, ни раздеться, – спокойно заявила она, выходя в комнату. – И в любом случае, я привыкла спать голышом. Если хочешь, раздевайся, я не испугаюсь.
– Спасибо. Я сниму только пиджак, галстук и обувь.
– Как знаешь.
Ее голос звучал приглушенно, поскольку в этот момент она стягивала через голову платье. На ней были трусики, которые, по ее словам, никогда не носила Эстелла, – простой белый трикотаж, чистенький и аккуратный. Она не носила бюстгальтер, да и не нуждалась в нем. Представление о ее фигуре, полученное мной в «Магическом зеркале», вполне подтверждалось. Это было самое восхитительное зрелище, которое я когда-либо видел. На улице и в одежде Хейзл показалась бы просто красивой и хорошо сложенной женщиной, но без одежды. Многие войны начинались и по меньшему поводу.
Я начал сомневаться в том, что смогу остаться на кушетке. Наверное, это было как-то заметно, потому что она фыркнула:
– Сотри слюну с подбородка!
И перешагнула через трусики.
– Прошу прощения, – пробормотал я и начал развязывать шнурки.
Хейзл выключила свет, подошла к большому окну и раздвинула шторы. Окно было закрыто, но при выключенном свете улица просматривалась прекрасно.
– Отойди от окна, – сказал я. – Ты слишком хорошая мишень.
– Что? Ах да, конечно.
Она отошла на несколько шагов, все так же задумчиво глядя в окно. А я задумчиво разглядывал ее. Напротив, через улицу, сияла огромная неоновая вывеска. Цветные полосы света врывались в комнату и покрывали Хейзл с головы до ног радужным текучим сиянием. Она походила на волшебную грезу.
Но через секунду я уже не думал о том, как она выглядит. Мне вспомнилась другая комната, где лежала убитая девушка, и огни ночного клуба светили сквозь стеклянную стену, как и эти всполохи неоновой рекламы.
Мысли быстро выстраивались в цепочку, причиняя мне почти физическую боль. Я разложил их по второму разу и получил все тот же ответ. Мне он очень не понравился. И я был рад, чертовски рад, что Хейзл разделась догола и ей негде спрятать нож, пистолет или какое-то другое смертельное оружие.
– Хейзл, – тихо позвал я.
Она повернулась ко мне.
– Да, Эдди?
– Мне пришла в голову новая идея. Зачем кому-то убивать тебя?
– Ты уже спрашивал. Нет никакого повода.
– Я так и знал. Ты права – никакого повода. Тогда давай поставим вопрос иначе. Зачем тебе понадобилось убивать Эстеллу?
Мне показалось, что она сейчас снова хлопнется в обморок, но меня это не волновало. Я хотел шокировать Хейзл. Ее сногсшибательная красота была для меня в тот миг всего лишь маневром, сбивавшем со следа. Мне не хотелось подозревать Хейзл, поэтому я до сих пор даже не думал о том, что из всех очевидцев только она имела возможность совершить преступление. Только она знала о перемене программы и, наконец, только у нее был хоть какой-то повод. Она ненавидела Эстеллу – я в этом не сомневался. Хейзл скрывала свою ненависть, но не слишком умело.
А самое главное, на маленькой сцене не было темно! Конечно, она казалась темной – снаружи, из зала. Через стекло ничего не видно, если вы стоите на освещенной стороне, но свет тем не менее проходил сквозь стекло. Неоновая вывеска на улице освещала комнату Хейзл, заливая нас сказочным светом; яркие лампы в баре Джека освещали маленькую сцену даже тогда, когда огни рампы были погашены.
И она знала это. Она знала, потому что бывала там много раз, репетируя позы для любителей клубнички. С самого начала она знала, что не было никакой ошибки в темноте: там хватало света! Чтобы перепутать иссиня-черную гриву Хейзл с обесцвеченной копной Эстеллы, нужна была абсолютная тьма. Она знала. Но почему тогда не сказала? Хейзл позволила мне остаться на ночь, хотя я ей даром не был нужен. Она рисковала репутацией и еще кое-чем, и все потому, что я выдвинул теорию о не-той-жертве-в-темноте. Хейзл знала, что это чушь собачья. Почему она промолчала?
– Эдди, ты ненормальный, что ли?
Ее голос дрожал от испуга.
– Нет, теперь я стал нормальным. Я могу рассказать тебе, как ты это сделала, моя красоточка. Вы были там обе. Ты сама говорила, помнишь? Эстелла приняла свою позу и попросила тебя нажать на звонок. Ты нажала. но сначала схватила нож и воткнула ей между ребер. Потом ты вытерла рукоятку, осмотрелась, нажала кнопку звонка и удрала. Через десять секунд ты уже взяла меня под ручку. Меня – твое алиби! Это сделала ты, потому что ни у кого другого не хватило бы духу совершить убийство на виду у всей публики – представь себе эти сотни глаз за тонким стеклом. На балконе было светло: свет проникал из зала. Но это тебя не тревожило, потому что ты не раз разгуливала нагишом перед этим стеклом, зная, что тебя не видно, пока в зале горит свет! Никто другой на такое бы не решился!