− Ничего, милая, все наладится. Вчера о нашем музее в новостях упоминали. А после репортажа почти сразу одна писательница звонила, хочет у нас разместить выставку-продажу своих книг в жанре фэнтези, готова за два месяца аренды стенда заплатить. И еще руководитель какой-то художественной школы звонил, не запомнила какой. Спрашивал о возможности проведения мастер-классов в стенах музея. Я ему прейскурант озвучила. Обещал подумать.
− Хорошо. А как с посещаемостью сегодня?
− Пока только группа подростков приходила. Боялась, сломают чего-нибудь. Больно шебутные. Но ничего, обошлось. Даже сувениров купили.
− Ясно, − вздохнула я. – Буду в административном кабинете. Займусь поиском рабочей бригады для починки крыши. Если что, зовите.
− Не волнуйся, Аглаюшка, я тут с посетителями и звонками управлюсь. А ты не воспринимала бы уж так горестно свое наследство. Кто знает, может оно тебе еще счастье принесет.
У меня невольно вырвался смешок.
− Счастье? Степанида Леонидовна, да у меня никакой жизни нет из-за забот об этом музее. Я провожу здесь практически двадцать четыре часа в сутки. Ни подруг, ни любимого человека. У меня на них попросту нет времени.
Я прекрасно понимала, что женщина никак не виновата в моих печалях. Кого и винить, то только себя. Ведь мечтала же стать зоологом! Нет бы уехать после школы в другой город и поступить в Аграрный университет. Но я послушалась родителей и подала документы в университет Культуры на факультет музейного дела, тем самым связав себя с семейным бизнесом. Да и во время учебы, вместо того, чтобы после лекций тусоваться со студентами, мчалась в музей шить костюмы или проводить экскурсии.
И вот теперь, имею то, что имею. Я зашла в кабинет, включила компьютер и приступила к решению бытовых и коммерческих вопросов.
− Аглаюшка, попьем чайку? – заглянула ко мне через пару часов Степанида Леонидовна. – Смотрю, личико у тебя довольное. Так-то лучше, чем смурной ходить.
Улыбнулась верной помощнице.
− Да я тут подумала, что, несмотря на все наши сложности, люблю я этот музей. И не поехала бы поступать ни в какой Аграрный, не бросила бы родителей.
− Вот и умница, − захлопотала Степанида, организовывая нам двоим чай с булочками.
А ночью случился пожар. Не в музее. В одной из квартир пятиэтажного дома, где я жила в маленькой двушке раньше с родителями, теперь одна.
Меня разбудил настойчивый и громкий звук. Открыла глаза, мысленно посылая проклятия тому, кто упорно жал на кнопку дверного звонка. Но тотчас почувствовала запах гари. Соскочила с кровати. Думала горит в квартире, поэтому побежала проверять, где пожар. Возгорания не обнаружила и в одной ночной рубашке помчалась открывать входную дверь.
− Аглая, пожар в доме! – закричала Марина Николаевна, соседка по лестничной площадке, – У Никаноровых с третьего полыхает. Уже дым на весь подъезд. Приложи тряпку мокрую к лицу и вниз беги!
Я испугалась. Ее и моя квартиры располагались на пятом этаже. Если огонь на третьем этаже перекроет лестничный пролет, нам не выбраться. Сказала севшим от страха голосом:
− Сейчас, я сейчас.
− Поторопись! – дико крикнула Марина Николаевна и побежала вниз, закрывая лицо полотенцем.
Я же метнулась в ванную, сдернула с крючка полотенце, бросила его под холодную струю воды. Пока ткань намокала, схватила с еще одного крючка шелковый халат. Хорошо, здесь перед сном его оставила, а то так и побежала бы сейчас в ночь в одной тонкой рубашке.
На улице толпился народ со всей улицы, а в окнах близлежащих домов горел свет. Жильцов из нашего подъезда отличить было несложно. Все несуразно одетые. Некоторые успели прихватить кое-что из вещей. Зачем только сосед со второго этажа вынес с собой стул с истертой обивкой, непонятно. Наверное, взял то, что первое попалось под руку.
− Пожарные машины уже выехали, − сообщил председатель дома.
− Пока они доедут, у нас все сгорит! – нервно взвизгнула бабулька из квартиры напротив той, что горела.
Кто-то вдруг закричал:
− А сами Никаноровы где?
Все заозирались. Но ни тети Поли, ни ее мужа, ни их сына видно не было.
− Поля с мужем на дачу уехали, − сказала бабулька, та самая, которая беспокоилась, что все сгорит до приезда пожарных. – А Колька непутевый в квартире остался. Я его с вечера видела. Пьяный пришел. Небось с непотушенной папироской уснул. Поля говорила, водится за ним такое.
Вспомнила неопрятного, всегда небритого мужчину лет сорока. Николай нигде не работал и жил с родителями. Иногда он подкатывал ко мне с дешевыми шуточками. Противный мужик, но сгореть заживо, конечно, я ему не желала.
Приехали три пожарные машины. В одной почему-то не было воды.