Бабочка — символ души («Псюхе» на греческом — и душа, и бабочка). Его художник использовал и в других своих миниатюрах, подражающих древним камеям.
Франческо Хайец изобразил себя в окружении близких друзей-художников: Пеладжио Паладжи, Джованни Мильяра (профильные портреты справа), слева — Джузеппе Мольтени (он смотрит прямо на зрителя) и писателя Томмазо Гросси. Молодые люди лишь немного разнятся чертами лица и головными уборами, однако удивительно схожи внутренним состоянием сосредоточенности, интеллектуальностью. Сам автор портрета пристально, с интересом и чуть иронично вглядывается в своего зрителя. Портрет не окончен. Однако его идейная основа — душевное и духовное единение друзей — подлинно романтическая. Эта картина понималась современниками как определенного рода живописная реплика поэмы Томмазо Гросси «Здравица». Он декламировал ее в 1824 на банкете по случаю выздоровления Франческо Хайеца после затяжной болезни.
Этот совершенно необычный автопортрет Франческо Хайеца — дар Музею Польди-Пеццоли от Риккардо Лампуньяни Гаргантини Пиатти, состоявшийся в 1985.
Картина датируется ранними 1830-ми, когда Хайец приехал в Милан, где пробыл до своей кончины. Однако до этого он учился в родной Венеции, выиграл конкурс, призом которого назначалось годичное пребывание в Риме. И притом что его наставниками были мастера классицизма — французский художник Жан Огюст Доминик Энгр и итальянский скульптор Антонио Канова, сам он стал романтиком.
Как романтический художник Хайец пишет себя, молодого еще человека, в элегантной блузе, артистическом бархатном берете (как на портретах старых мастеров), внимательно и взыскующе вглядывающегося в зрителя, но отводит своей фигуре лишь левый угол широкой, протяженной композиции. Вся же она почти целиком посвящена двум великолепным хищникам — льву и тигру. Эта звериная стихия, полная органической силы и динамики, тем не менее «укрощена» металлическими прутьями клетки. Их холодная регулярность вторит мраморным квадрам стены и резко контрастирует с органикой животных, но программа картины, естественно, сложнее: природа покоренная. Обнаруживается и одна из главных интенций романтизма — пристрастие к ориентализму.
Хайец был прославленным портретистом, в его мастерскую тянулись многие знаменитости со всей Европы. В Милане он преподавал в Академии Брера, а в 1860 стал ее директором. В Пинакотеке Брера хранится самое многочисленное собрание его картин.
Представленный портрет Франческо Хайецу заказала мать молодого человека — Роза Тривульцио, синьора Польди-Пеццоли. Он написал Джана Джакомо свободно расположившимся в кресле, но взгляд модели, как и на других портретах, на которых он изображен в разном возрасте, пристально и взыскующе устремлен на зрителя. Строгость костюма и поза представляются необходимыми для официального портрета.
Интересно, что исследователи, не обладая точными сведениями о дате создания полотна, на основании покроя черного костюма, богатого, элегантного, но вышедшего из моды в середине века, посчитали, что оно написано в 1846–1848. Сегодня большинство знатоков склоняются к тому, что это изображение появилось в год, когда оно было выставлено в миланской Академии Брера.
На представленном фамильном портрете изображен отец создателя музея — Джан Джузеппе Польди-Пеццоли, которому здесь больше шестидесяти лет. Благородство и сила духа, внутренняя сосредоточенная энергия, упрямство и твердость характера — все это читается на лице мужчины. Поза, предполагающая расслабленность в удобном кресле, которое также является музейным предметом (оно исполнено в стиле необарокко), вовсе не противоречит этому впечатлению.