— Хм, да. — Китс недовольно поморщился.
— Только не говори, что ты фанат Мичигана, — выдавил из себя отец.
Теперь Китс мог в довесок объявить себя креационистом[23] и республиканцем, потому что после Лиги Плюща и Мичиганского клуба в списке ненависти отца остались только эти пункты.
Китс съежился и кивнул, а папа хмыкнул. Самое время сменить тему.
— Мам, — сказала я, вытирая соус с уголков губ, — Китс и его брат собираются летом повторить путешествие персонажей из романа Джека Керуака «В дороге».
— Боже, — произнесла она, — разве ваша мама не беспокоится о том, как два мальчика поедут одни в такую дальнюю поездку? Что если машина сломается или кто-то из вас заболеет?
Я поморщилась.
— Мы пытаемся продумать все возможные варианты. Но я думаю, всё будет хорошо, — ответил Китс.
Папа, почувствовав паузу, снова сел на своего конька.
— Китс, Пенелопа рассказывала тебе о Вилло?
Я еле заметно покачала головой, но отец будто и не заметил этого.
— Ты должен приехать в музей на прием! Будет просто чудесно! Это...
— Что за мероприятие? — Китс перебил его, обращаясь ко мне.
— Это часть работы моего отца, ничего особенного.
— Ничего особенного?! — Папа добродушно стукнул ладонью по столу. — Это будет самая восхитительная выставка о динозаврах за всю историю нашего музея!
— Он такой скромный. — Мама улыбнулась, закатывая глаза.
Папа же выражением лица стал напоминать чокнутого профессора.
— Вилло — динозавр, у которого, как все думали, было сердце! — объявил отец. — Конечно, до наших дней дошел только песок, но то, что Вилло знаменит, позволило нам соорудить выставку в кратчайшие сроки! Система кровообращения динозавров невероятная...
Началось. Китс вежливо кивал, а мы с мамой намеками пытались перевести тему. Десять минут спустя, когда монолог о системе кровообращения начал плавно перетекать в рассказ о репродуктивной системе динозавров, мама резко поднялась из-за стола.
— У нас же есть торт! — воскликнула мама. — Теодор, идем, поможешь мне со свечами.
— Прости, — тихо сказала я Китсу, — когда он на своей волне, его невозможно остановить.
— Я думал, это никогда не закончится, — ответил он.
И тут я почувствовала нечто странное: еще недавно, я готова была нагрубить отцу, только чтобы он перестал говорить о Вилло, но теперь я не хотела, чтобы Китс соглашался со мной. Я хотела, чтобы он сказал мне, что мой папа классный. Потому что он был классным!
Это ведь мой папа. Конечно, он не был учтивым, как звезды черно-белого кино, не любил вычурных разговоров ни о чем, но когда он говорил о том, что любил, его глаза светились чистой магией. И я это в нем обожала.
Я собиралась что-нибудь ответить, но тут родители погасили свет и начали петь «С днем рождения». На моем любимом торте, который мама делала на каждый мой день рождения — с клубничной глазурью и кондитерской посыпкой — горело 17 свечей.
Родители пели, а Китс улыбался, положив руку мне на колено. По моим ощущениям она весила целую тонну.
Когда пришло время задуть свечи, я почувствовала странную пустоту. У меня не осталось дыхания для того, чтобы загадать желание, кроме самого желания дышать. Я вспомнила рисунок Эфа: динозавр в комиссионном магазине и надпись: «Всё меняется». Подумала о том, что еще год назад и представить не могла, что буду отмечать день рождение с красивым парнем. Но без Эфа. Я так и не загадала желание.
Китс отказался от пирога.
— Искусственные красители. — Он с виноватым видом пожал плечами.
— Ну и зря, — сказал отец, отрезав себе огромный кусок.
Вскоре родители удалились в гостиную, а мы остались на кухне и сидели в тишине, пока я доедала свой кусок торта.
Он вытащил из кармана маленькую коробочку в оберточной бумаге.
— Вот. — Он подтолкнул её ко мне.
— Китс, ты не должен был...
— Я хотел, — отрезал он. — С днем рождения, Скаут!
Подарок был крошечный, его тщательно упаковали.
— Красиво завернуто. — Я попыталась вновь стать той девушкой, которая еще год назад отдала бы левую руку за то, чтобы красивый кудрявый мальчик подарил ей маленькую завернутую коробочку в день рождения.
— Спасибо продавцу в магазине, — улыбнулся он, и я улыбнулась в ответ.
Я открыла коробочку. На темно-синей бархатной подушечке лежала золотая кость желаний на золотой цепочке.
Первая мысль: я ненавижу золото.
Вторая: это очень дорого.
А затем: это совсем мне не подходит.
— Ух ты, — произнесла я, извлекая подарок из коробочки.
— Вот, позволь мне застегнуть. — Он убрал мои волосы и, не спрашивая меня, снял цепочку с жетоном, который я надела после воскресной вечеринки. Он отдал мне цепочку, застегнув на её месте новое украшение.
Я смотрела на кулон в ладони: цепочка запуталась, жетон потускнел. Пальцы Китса в это время возились с застежкой, а его дыхание щекотало кожу на моей шее.
— Ну вот, — сказал Китс, — ты прекрасна, Скаут.
Никто никогда не называл меня раньше прекрасной. Я убрала жетон в карман, перемещая кость желаний на цепочке вниз-вверх. Это мой семнадцатый день рождения. И я не только наконец поцеловалась, но и получила то, о чем только могла мечтать: сказку со своим Джоном Хьюзом и хорошим концом.
Только теперь я не знала, нужно ли мне все это.
* * *
На следующий день после уроков мы сели на метро и отправилиськ Китсу домой. Я думала о том, что последний раз была здесь на его вечеринке в честь Первого октября. Тот вечер был идеальным.
— Есть кто дома? — прокричал Китс, когда мы зашли.
Никто не ответил, он взял меня за руку и повел следом за собой наверх, деревянные ступени слегка скрипели. В его комнате я бросила сумку на пол, а пальто и шарф положила на рабочий стол. Сидеть на кровати показалось мне не очень удобным, поэтому я, облокотившись об нее, села на пол возле неё и вытянула ноги.
Китс включил компьютер, и по комнате понеслись звуки The Flaming Lips, больше походившие на мигрень, которая никак не проходит. Я же говорила, что ненавижу эту группу!
Китс сел на кровать и похлопал рукой на место рядом с ним.
— Иди ко мне.
— Не знаю, — неуверенно сказала я.
— Мы не станем делать ничего такого, что ты не хочешь, — сказал он, — просто так удобнее.
Я встала, поправила юбку и села рядом с ним.
Не говоря больше ни слова, Китс начал целовать меня медленно и осторожно. Начал с шеи, затем последовал вверх и поцеловал точку между бровей. Мой зашкаливающий пульс отдавался в косточку желаний, весящую на шее.
Меня вдруг пробил озноб.
Китс приблизился к моим губам, и я поцеловала его в ответ, погружаясь в его привычный вкус. Он надавил на мои плечи, опуская меня на кровать. Он был надо мной, целовал ключицы, впадинку на шее. Я запустила руку в его мягкие волосы.
— Ты вкусно пахнешь, — прошептала я, и он скользнул по моей рубашке, приподнимая её, и сначала дотронулся до моего живота, а затем поцеловал его.
— Китс, — сказала я, по коже побежали мурашки, и я поняла, что никто раньше не касался моего живота, это была неизведанная территория, которую он открыл. Он задрал рубашку еще выше.
Я закрыла глаза, позволив ему целовать меня, позволив себе не думать...
... и увидела:
Майлз нежно смотрит на Оскара;
Киран окружает Грейс заботой;
Три веснушки на носу Эфа...
Мои глаза широко распахнулись. Я оттолкнула Китса.
— Хочешь, чтобы я притормозил? — Его взгляд был полон сожаления, и я не знала, что ответить.
Он провел пальцами по ключице, рука покрылась гусиной кожей. Я прикусила губу.
Насчет этого нужно быть уверенной до конца. Это — особенный момент.
Я встала, одернула рубашку, поправила волосы. Мой взгляд упал на прикроватную тумбочку, на которой до сих пор стояло совместное фото Китса и Эмили. Он увидел, что я это заметила.
— Черт, так и знал, что тебя это разозлит. — Он схватил рамку и засунул её в ящик картинкой вниз.