В мире Вивьен и Дельфин Джейсон Норт, школьный учитель, по которому я тайно тосковала много лет, понял бы, что тоже любит меня, и побежал бы на вокзал, чтобы успеть перехватить меня до того, как я навсегда исчезну из его жизни.
В «Титанике» Лео взял бы меня за руку, и мы бы сбежали в погоне за нашим счастливым концом. Или могли быть на пути к нему.
Но я стояла одна на нью-йоркском тротуаре, от которого пахло мочой. У меня начался насморк, а носового платка не было. Еще я боялась, что голубь умрет от удушения в этом дурацком полиэтиленовом пакете.
Не похоже, что мне светит счастливый конец.
* * *
Я не рассказала родителям, что видела на чердаке музея.
Я никому не рассказала, что произошло между мной и Китсом.
Рано утром я пришла в школу и разбила лагерь у шкафчика Эфа. Я не знала, что сказать о его отце. Не знала, что думать о поцелуе. Но мне нужно было его увидеть.
Его свитер уже начал пованивать, но я упрямо стала ждать его, прислонившись к стене.
Грейс прошла мимо, затем застыла на месте и вернулась.
— Да, это не мой шкафчик, — сказала я, прежде чем она успела спросить.
— Я только хотела узнать, всё ли у тебя в порядке?
— Нет, — покачала я головой и попыталась улыбнуться, но на глаза навернулись слезы. — Совсем нет.
— Поговорим?.. — начала она, а затем перевела взгляд на что-то позади меня и резко вдохнула.
Я обернулась, заранее опасаясь того, что могла увидеть.
Инстинкты не подвели.
По коридору, вышагивая, словно по подиуму, шла Черисс. Ее волосы сияли, а уверенности позавидовала бы и королева. Весь ее вид говорил о том, что она и есть тот самый Секрет Виктории[25].
И она держала Китса за руку.
— Вот черт! — пробормотала Грейс, крепко хватая мою руку. — Какие же они мерзкие.
Китс заметил меня и замялся, резко замерев посреди коридора. Черисс, не понимая причины заминки, повернулась к нему. Тогда он, видимо, сказал ей что-то обо мне, потому что на мгновение на её лице отразилась простая человеческая эмоция, так похожая на стыд.
— Прости, Пэн, — прошептала Грейс, наклонившись ко мне, и, показав им средний палец, одними губами произнесла: — Пошли вы...
Я хихикнула, хоть слезы и застилали глаза. Китс выглядел обескураженным, но Черисс разозлилась. Презрительно сузив глаза, она силком развернула его в противоположную сторону и потащила за собой, чеканя шаг, как на параде.
Рыдая навзрыд, я засмеялась еще громче.
Я вытерла лицо рукавом свитера, от души надеясь, что не размазала сопли по всему лицу.
— Да нет, все в порядке, правда, Грейс.
Тогда до меня и дошло, что это чистая правда, и я действительно не очень переживаю из-за потери Китса.
Она протянула мне бумажный платок, и я высморкалась.
Это Эф разбил мне сердце и оставил внутри пустоту, которая напоминала черную дыру: бесконечную, непостижимую, ужасную, но все равно удивительную.
Как будто я мысленно призвала его, и из-за угла появилась его долговязая фигура. Он остановился, глядя на разворачивающуюся перед ним сцену: взявшись за руки, в его сторону шли Китс и Черисс, а я, с покрасневшим от слез лицом, вместе с Грейс, которая, судя по ее виду, была готова защищать меня от кровожадных викингов, стояла около его шкафчика.
Я не успела сказать и слова, как, словно в размытой и замедленной съемке, Эф уронил сумку на пол и, бросившись вперед, подобно супергерою, накинулся на Китса. Черисс, теперь сжимавшая воздух вместо руки своего парня, собиралась кричать.
Эф, размахнулся и с яростью, скрежетавшей на зубах, ударил Китса по лицу.
Крик Черисс эхом разнесся по коридору. Вокруг них образовалась толпа, поэтому я не видела, что происходило дальше. Грейс, расталкивая толпу, потянула меня вперед. Воздух трещал от адреналина и запаха пота, но мне нужно было найти Эфа. Когда мы наконец-то прорвались к ним, мистер Гарфилд уже стащил его с Китса. Глаза Эфа были дикими, словно он собирался сражаться со всем миром, но потом он увидел меня.
По телу разлилась жуткая, но прекрасная боль, каждая клеточка и волосок тянулись к нему. Я шагнула вперед, желая сказать, что сожалею обо всем, что между нами произошло, сказать, что я верю ему и люблю.
Но стоило ему встретиться со мной взглядом, с его лица исчезли все эмоции.
Он отвернулся. Грейс взяла меня за руку.
Мистер Гарфилд увел Эфа в кабинет директора.
Миссис Кэролл помогла Китсу подняться. Он застонал и зажал нос. Черисс фыркнула, но, откинув волосы назад, вцепилась в его руку.
Собравшиеся начали перешептываться, смеяться, но постепенно разошлись.
Прозвенел первый звонок. Грейс держала меня за руку.
Прозвенел второй. Грейс всё так же держала меня за руку.
И тогда моё сердце разбилось.
Я упала на колени и заплакала. Да, я самая настоящая Королева Глупости, девушка, которая не ценила то, что имела, пока не потеряла.
* * *
Эфа отстранили от занятий на неделю.
Хотя от него я этого так и не услышала. Я звонила ему семнадцать раз в понедельник, но он так и не ответил.
Об этом мне сообщила Одри, подойдя к моему шкафчику. Для поддержки рядом, будто телохранители, стояли Грейс и Майлз. Она рассказала, что, когда выснилось, что нос Китса сломан, Эфа собирались исключить, но Китс признался, что он его спровоцировал. Этим поступком он немного, совсем чуть-чуть, но поднялся в моих глазах. Так что Эфа отстранили на неделю, а по возвращении ему светит четыре недели общественных работ.
После уроков Одри проводила меня домой и даже повесила моё пальто, пока я укладывалась в кровать. Форд клубочком свернулся на моем бедре.
Вечером я позвонила Эфу еще двенадцать раз, написала четыре сообщения. И все без ответа.
Во вторник утром меня затошнило от одной только мысли о том, что нужно идти в школу. Комната казалась намного спокойней, поэтому я сказала маме, что у меня судороги.
Этой ночью я позвонила Эфу восемь раз и отправила пять сообщений. Тишина.
Проснувшись в среду, я вспомнила о том, что случилось в музее, и снова ударилась в слезы. Поэтому я сказала папе, что у меня желудочный грипп.
Той ночью я позвонила Эфу два раза и отправила два сообщения. После этого мне пришёл автоматический ответ: «Ящик абонента переполнен».
В четверг я проснулась от того, что Форд толкнул меня головой и замурлыкал. Я даже не посмотрела на свой телефон.
Родителям я сказала, что у меня болит сердце. Наверно, я зашла слишком далеко, но мне было все равно. Я вообще больше не собиралась вставать с кровати.
В пятницу утром раздался стук в дверь, и, не дождавшись ответа, в комнату вошла мама. Она сморщила нос от запаха и вида грязных вещей на полу.
Форд громко мяукнул. Предатель.
— Я не пойду в школу, — подала я голос из-под одеяла.
Она сочувственно наклонила голову, но скрестила руки на груди — поза, выражающая и понимание («Я здесь, с тобой»), и родительскую строгость (мимо меня и мышь не проскользнёт).
— Вчера поздно вечером мне позвонила Эллен. Жаль, что вам с Эфом пришлось увидеть всё это...
Я закрыла глаза и наслаждалась темнотой.
— Ты говорила с Эфом?
Я отчаянно покачала головой.
— Кажется, я его потеряла.
Я почувствовала вес её тела, когда она опустилась на край кровати и убрала волосы с моего лба.
— Милая, помнишь тот день, когда ты ударила Эфа и сломала ему нос? Вы были совсем маленькими, и он задрал твою юбку перед всем классом.
Я открыла глаза.
— Да, на его носу до сих пор горбинка.
— Помнишь, что случилось после?
Я не помнила ничего, кроме непрекращающегося потока крови из его носа и жутких булькающих звуков, которые он издавал.
— Когда мне позвонил директор, и я забрала тебя домой, ты отказывалась со мной разговаривать, только плакала без остановки.