— Что я буду делать без тебя целый месяц?
— Ты справишься. — Она открыла упаковку с конфетами и наклонилась над ней, глубоко вдохнув: — Боже, этот аромат никогда не надоест.
Она протянула её мне, и я тоже вдохнула запах шоколада. Её бабушка научила нас этому во время одной из летних поездок. Разноцветные M&M’s пахли так восхитительно, что даже есть их почти не хотелось.
— Или еще лучше: поехали со мной в Париж! — Её лицо просияло от этой мысли. — Ты, я и Черисс могли бы взять трехместный номер. Тебе только нужно присоединиться к Клубу французского. И начать экономить.
— Од, я выбрала испанский. — Я решила не говорить, что предпочла бы провести следующий август в мусорном патруле Нью-Йорка, чем в Париже с Черисс. — Клуб французского no es bueno[3].
Я прижала подушку к груди.
— Но тебе не обязательно говорить на французском, чтобы вступить в клуб! Там больше разговоров о культуре, еде и фильмах. Например, на следующей неделе мы будем смотреть классический черно-белый фильм о девушке, которая ездила по Парижу на «Веспе» с кошкой в дамской сумочке. Разве не круто? — Она плюхнулась на живот рядом со мной и пнула в меня локтем. — Кроме того, это хороший способ познакомиться с интересными людьми.
«Как Черисс», — подумала я, мысленно закатив глаза.
— Как Черисс, — с вызовом сказала Одри.
— Мне не нужно знакомиться с новыми людьми, у меня есть ты и Эф, — напомнила я ей.
Она начала было что-то говорить, осеклась, хорошо обдумала то, что скажет и начала снова:
— Мы не можем всегда быть только втроем, Пэн.
— Разумеется можем! — Прищурившись, я пристально посмотрела на нее. Потом усмехнулась и сложила руки на груди.
— Подожди, ты хочешь сказать, что мы расстаемся?
— Нет, я пытаюсь сказать, что... — начала она серьезно.
— Что было приятно со мной познакомиться, но тебе хочется общества других людей?
Она сделала вид, что не услышала.
— Что расширять круг общения очень важно, и я ...
— Нашего треугольника тебе больше недостаточно?
— Я люблю тебя и Эфраима, но иногда...
— Ты не чувствуешь себя частью нашей компании?
— Прекрати! — закричала она, схватив Барнаби, мою любимую мягкую игрушку в виде какого-то непонятного животного (собака? медведь? кто бы знал) и бросила его прямо мне в голову.
— Оу, юная леди, я считала, что вы давно поняли, как опасно, когда игрушки находятся в непосредственной близости от головы.
— Том и Джордж буквально въехали на том грузовике в мои волосы, а не кинули его в меня. К тому же, если бы не этот случай, вы с Эфом могли бы и не стать моими друзьями, — сказала она.
Одри была права. Когда она пришла к нам в класс, все уже знали, что у нее есть блестящие серебряные туфли, невероятные способности в прыжках со скакалкой, четыре куклы из серии «Американ Гёрл» и прекрасные длинные сияющие волосы. Ничего из этого нас с Эфом не интересовало. Во всяком случае до того момента, пока на второй неделе учебы два мальчика не запустили в её волосы игрушечный грузовик с крутящимися от батарейки колесами. Её громкие рыдания привлекли нас с Эфом к толпе любопытных учеников. Тогда она показалась мне такой одинокой, что я просто подошла и сказала: «Привет», а затем мы отвели её в медпункт, где медсестра решила проблему с волосами тупыми ножницами. Хотя мы с Эфом и считали, что динозавры куда круче кукол, Одри отлично вписалась в нашу компанию, но вероятнее всего у нее просто не было выбора.
— Ладно, я знаю, что ты не говоришь по-французски. Но выслушай меня!
Я кивнула, изображая внимание.
— Это не только клуб французского, — она понизила голос, — туда и мальчики ходят. Симпатичные, вполне пригодные для свиданий парни.
Оу. Оу.
— Да? — Я очень осторожно попыталась коснуться единственной волнующей меня темы. — А этот новенький, друг Черисс, тоже ходит в клуб?
Одри наморщила свой маленький носик — движение, которому я как обладательница «носа с характером» отчаянно завидовала.
— Минутку, кто? Китс? Нет, но ведь существуют же и другие парни... Скажи, что хотя бы попытаешься.
Я скрестила руки на груди.
— Ты же знаешь, что на меня подобное не действует, mi amiga. Кроме того, помнишь, как я себя веду в компании незнакомцев? Я социофоб до мозга костей.
— Пэн...
— Я словно... — я покопалась в голове, — норвежская чесотка в человеческом обличье.
Одри застонала, закрыв лицо руками.
— Не нужно было заглядывать в журналы моего отца по дерматологии.
— Ни-ког-да.
— Никогда-никогда.
Я толкнула её в бок.
— Серьезно, Пэн. Ты не похожа на норвежскую чесотку. Даже на её закрытый тип. Не все так плохо, как ты думаешь.
— Всё всегда плохо, когда я пытаюсь общаться с новыми людьми.
— Например?
— Например, я пыталась заговорить в кафе «Серый пес» с до неприличия симпатичным парнем, по которому сохла не меньше года. И только я начала спрашивать про музыку, что там играла, как обнаружила у себя на носу козявку. Подойдет?
Мне было так стыдно, что я выбежала оттуда, забыв свой кошелек. А потом Одри нашла меня и рассмешила до слёз, сказав, что в последнем выпуске журнала «Vogue» козявки были на пике моды. Только из-за этого я не умчалась на край света.
Она взмахнула рукой.
— Не меняй тему. Подумай о клубе французского.
— Хорошо, — соврала я, мысленно скрестив пальцы. — Кстати, пока я не забыла. Ты не хочешь присоединиться к нам с Эфом на марафоне фильмов Дэвида Линча?
Она снова наморщила нос.
— Дэвид Линч? Надеюсь, это не он снял тот фильм, после которого я четыре ночи просыпалась в кошмарах? Ненавижу это кино больше, чем козлиные бородки, картофельное пюре и мужчин в сандалиях.
— До сих пор не могу поверить, что ты ненавидишь картофельное пюре. — Мы обе протяжно вздохнули.
— Оно похоже на огромную кучу безвкусной массы. Отвратительно.
— Иногда я удивляюсь, почему мы дружим.
— Потому что ты от меня без ума. — Одри очаровательно улыбнулась.
Я фыркнула.
— Я подумала, мы могли бы провести марафон первого сезона «Твин Пикса». Это однозначно лучший сезон, там всего восемь серий, поэтому, если мы начнем пораньше, сможем уложиться в одну ночь. Его снял тот же режиссер, но, я клянусь, он вовсе не такой страшный! Главный герой, агент Купер, просто невероятно горяч.
— Ну... только из-за любви к невероятно сексуальным парням....
Я начала было радостно хлопать в ладоши, но Одри предупреждающе подняла вверх руку.
— Я обещала Черисс, что мы пойдем на танцы завтра вечером. Ты же с нами, правда?
Хуже просто танцев могли быть только танцы в компании Черисс. Когда дело касалось музыки, я превращалась в осьминога, поочередно двигающего конечностями. Можно только представить, как бы ужасно я смотрелась рядом с извивающимися, словно нимфы, Одри и Черисс. В Черисс мне нравилось лишь то, что она охотно соглашалась ходить с Одри на танцы, потому что тогда я не чувствовала себя такой виноватой, каждый раз отказывая своей подруге. А она продолжала меня звать.
— Не думаю, что смогу... — начала я, но тут телефон Одри брякнул, и она мгновенно отвлеклась, быстро набирая ответ.
Я подняла Барнаби и погладила мягкий мех на его потрепанном ухе.
С Китсом мы не говорили неделю, но на каждом уроке химии я внимательно изучала завиток на его шее, который выбивался из строя. Я все время представляла, как накручиваю его на палец. Все внутри меня затрепетало. Нужно с этим завязывать.
— Отключайся, — потребовала я.
Она даже ухом не повела.
Я бросила Барнаби, и он угодил ей по шее.
— Эй! — Одри бросила телефон и потерла место удара.
— О Боже! — Прежде чем она успела меня остановить, я подскочила и убрала с ее шеи волосы. На ней красовался пурпурно-красный синяк размером со сливу.
— Прекрати, Пэн. — Она ударила меня по руке.
В голове вдруг пронеслись сцены из всех подростковых фильмов и книг про рак.