- Ну и живодер же ты, Вова! Сразу: "сдохнешь"!
Федул натянул шапку и, не прощаясь, вышел.
- Сволочь! - ласково произнес Вова.- Попил? Айда к Салтыкову.
ГОСТа случайно не знаешь на припои? Смету составляю, а по сварке я - швах.
- На запои забыл, а на припои помню. Если классификация интересует, то ГОСТ: один, девять, два, четыре, восемь, семь, три...
Вова ошарашенно посмотрел на меня.
- Это ты серьезно? Откуда знаешь? - Он вписал в смету номер ГОСТа.
- Конечно, серьезно. Сварщик я. Не тот, что варит дугой, а тот, что варит мозгой, эсэнэс - совсем ненужный сотрудник.
Замдиректора с изможденным, но все равно круглым лицом взглянул на Вову, потом на меня, не здороваясь, протянул руку и поиграл пальцами.
Я протянул ему паспорт.
- Сварщик! - аттестовал меня таксидермист.- И к тому же старший научный сотрудник. Мозгой работает - ГОСТы наизусть шпарит. Как Отче наш.
Салтыков безучастно отнесся к его сообщению, изучил паспорт и протянул мне бланк типового договора. Кинул ручку. Взглянул на часы.
- У меня десять минут.
Я заполнил бланк, поставил подпись. Салтыков посмотрел и тоже расписался.
- А что там за пункт такой? - спросил я.- Третий, кажется. "После месячного испытательного срока договор пролонгируется при обоюдном согласии администрации музея и работника".
- Да, это третий пункт,- ответил зам, приглядываясь ко мне.- Не
больны?
"Они тут в космос готовят, что ли?" - подумал я.
Он постоял, подумал, шевеля губами, сказал:
- Вова Сергеич, расскажи тут ему... Рукавицы не забудь.
А потом обратился ко мне:
- Я зам. А Вова Сергеич мой пом.- И ушел.
Помзам Вова выдал рукавицы и повел меня по комнатам и залам. Привел куда-то.
- Вот тут будешь трудиться до обеда,- сказал он.- Науки, понятно, не много, но работа - сплошной кайф. Бери больше, тащи дальше. Из пункта
А в пункт Б. Отсюда туда.
Пункт А был завален какими-то коробками. Я стал носить их в пункт Б. Основное правило несуна: если сегодня из пункта А всё перетащить в пункт Б,
завтра будет что тащить из пункта Б домой. Если, конечно, есть дом.
Часам к двенадцати я справился с заданием. Вова Сергеич остался доволен.
Завтра у нас выходной...
- Завтра у нас выходной,- сказал он.- Крыша как?
Я похлопал себя по макушке.
- Да пока на месте.
- Жить, спрашиваю, где будешь? Дом есть?
- Где я, там и дом.- Я на всякий случай о домике (три на четыре, с верандой, на сорок восьмой версте) умолчал.
- Прям как улитка.
Помзам задумался, погладил свою гладкую макушку. Глянул на ладонь, понюхал.
- Ладно, покумекаем ближе к вечеру. Обедать где намерен? Как выйдешь, в первый переулок свернешь, там павильон...
- Знаю.
- Так ты в него не заходи. Там все было свежее в прошлом году. И наверняка попадешь в перерыв.
- Технический.
- Да? Не замечал. Пройдешь полсотни метров, в подвале магазинчик с ненашим названием. Купи там чего-нибудь, а чай и сахар в тумбочке возьмешь. На макушке ничего нет? - Он наклонил лысину.
- Ничего.
- Да? Ладно, ступай. Будь добр, купи "Спид-инфо" и "МК".- Он протянул мне деньги.- Своих нет? Вернешь потом.
Был ослепительно ясный день. Я поймал себя на том, что впервые за этот год любуюсь всем: просто воздухом, травой, деревьями, прохожими. Сломанные ветки за день распушились, воробьи выклевывали из пуха семена. Надо же, ветки погибли, а жизнь из них так и прет.
Хорошо, благодаря Вове сэкономил сегодня на обеде.
Магазинчик, и точно, назывался не по-нашему: "Chehre amie". Когда я вижу заведение с вывеской на казахском языке, я знаю - там хозяева казахи, когда на корейском - корейцы, но когда я вижу "Милый друг" на французском, я не уверен, что хозяева там французы. Я ткнул пальцем на весы, где вместо четырехсот было триста тридцать грамм, и спросил, в чем истина, продавщица позвала амбала. Мы с ним представили друг другу аргументы, он весомые, я жилистые, поговорили на чистейшем русском языке и разошлись, как в случайном браке. Продавщице, правда, пришлось доложить семьдесят грамм.
Через двадцать минут я с хлебом и колбасой спускался в подвал музея. Из кармана у меня торчали газеты, которые я отродясь не читал.
- Так, я поехал на базу,- сказал Вова Сергеич.- Буду к вечеру. Тебе задание: все железо, что тут валяется, разложить вдоль стен. Справа - трубы и колена, слева - уголки и швеллеры, прутья отдельно. Только аккуратно. А доски и кирпич оттащишь ко входу. В понедельник перетащишь их в другой подвал. Извини, закрою тебя, посидишь взаперти. Туалет вон там. После обеда можешь законно покемарить. С полчасика, не более.
Помзам похлопал по продавленному старенькому дивану.
- Паспорт дай-ка. На всякий случай,- сказал Вова Сергеич.- Потом отдам. О, да ты никак спать хочешь?
- Телефона нет? - спросил я.
- Не держим,- промолвил он и ушел.
Прогрохотала входная обитая железом дверь. Потом еще одна. И сразу стало так тихо, точно комната ушла под землю. Сейчас полезет сквозь щели всякая нечисть, подумал я. Телевизор бы тут не помешал, для дизайна. Вон в том углу. Я включил чайник и разложил на газете свой обед. Положил в стакан заварку, сахар, нарезал колбасу, отломил хлеб, понюхал его. Хлеб уже давно потерял собственный запах. Он, как женщина, пахнет не собой, а всяким бэби драй. Чего это Вова нюхал свою макушку?
Пообедав, я развернул газету, но стал зевать, погасил свет и улегся на скрипучем диване. Прислушался: было тихо, как в барокамере. Не пищали мыши, не шуршали насекомые, не звенели комары...
Разбудил меня звук...
Разбудил меня звук, донесшийся откуда-то извне. Я это понял сквозь сон. Странно, звук проникал в сон легко, как иголка, а я из сна выходил неуклюже, как по песку. Звук был не очень громкий, но как бы целенаправленный. Я зажег свет, взглянул на часы. Часы остановились на половине первого. Первый раз остановились за все время. Я всю жизнь суеверно боялся их остановки. Сколько же я проспал? Может, вечер уже, а я не растащил железяки? Придет благодетель и попрет меня отсюда. Жаль, место-то вроде ничего.