За границей, и Япония тут, увы, не исключение, часто встречается представление о русских как о диких бородачах, которые вместо воды пьют водку. Но… Помните историю с каперскими рейдами «Юноны» и «Авося»? Отправляя Хвостова и Давыдова в сахалинские воды, граф Резанов несколько колебался — лейтенант Хвостов сильно пил. За три первых месяца командования судном он, по замечанию Резанова, «…на одну свою персону… выпил 9,5 ведра французской водки и 2,5 ведра крепкого спирта, кроме отпусков другим, и, словом, споил с кругу корабельных подмастерьев, штурманов и офицеров… Пьянство нимало не прекращается, ругательства и угрозы весьма неимоверные, стреляют ночью из пушек, на верфи за пьянством корабельных подмастерьев работы идут медленно, матросы пьют…».
Легендарный пропагандист ниндзюцу, один из «последних ниндзя» ХХ века, бывший преподаватель таинственной разведшколы Императорской армии в Нагано — Фудзита Сэйко писал: «Когда ниндзя пьют сакэ, то употребление 0,9–3,6 литра они называют “понюхать сакэ”. Прием от 5,4 до 9 литров называется “лизнуть”, от 9 до 18 литров — “немного выпить”, а свыше 27 литров — “выпить много сакэ”». Куда уж тут Николаю Хвостову — и «нализаться» бы сил не хватило. А одна из популярных марок сакэ называется «Кикусуй». Запомните это слово — пригодится сакэ напиться.
В размышлениях об относительности пропорций объема и времени и тренируя память, мы покидаем зал «Ниндзя» и переходим в следующий. В зал, названный именем, ставшим синонимом японского шпионажа в годы Русско-японской войны.
Часть 2
Имя им — легион?
О японском шпионаже в России накануне и во время Русско-японской войны написано очень много. В массе своей современные статьи и книги часто повторяют другие, более ранние издания. Те, в свою очередь, — еще более ранние, и так — до самых военных времен, где первые опубликованные комментарии еще основывались на докладах военных и полицейских чиновников, но нередко и на сугубо пропагандистских материалах той эпохи. А те произросли на слухах, на убедительных оправданиях провалов и ошибок, хвастливых рапортах и тому подобной питательной смеси для произрастания мифов. К счастью, исследовательская работа по изучению той эпохи не прекращается. Это означает, что все еще сохраняется надежда на то, что картинка тех событий со временем не будет становиться все более мутной, а, наоборот, увеличится ее резкость и прозрачность. Раз так, то, хотя в нашу задачу не входит обобщение действий японской разведки по проникновению в секреты Российской империи и результатов ее непосильного труда, надо сказать о них хотя бы еще несколько слов — перед тем, как проследовать в следующий зал музея.
В общем и целом средневзвешенные представления о том, как действовали в России синоби времен Русско-японской войны, можно свести к следующему: они были повсеместно, их было много и они работали на местах, интерес к которым со стороны японских шпионов нам трудно себе вообразить. «Полковник Генерального штаба в роли прачки», ну или, на худой конец, фотографа — стандартнейшее клише, изображающее работу японских разведчиков под прикрытием. Так ли было на самом деле?
К середине 1870-х годов молодое японское правительство задумалось об изменении отношений с нашей страной. В том числе о пересмотре заключенного совсем недавно, в 1855 году, Симодского договора. В начале 1874 года в столицу России был направлен первый японский посол — Эномото Такэаки. Как и Сайго Такамори, он был героем Реставрации Мэйдзи, но сражался на другой стороне и только за два года до того, как стать послом правительства, против которого воевал, освободился из тюрьмы. С ним в далекий Петербург направили переводчика и первого японского военного разведчика в нашей стране — майора Ямамото Киёката. Последнего определили поначалу на должность «ученика секретаря дипломатической миссии 2-го разряда», и только через пять лет Ямамото получил официальную аккредитацию как военный атташе Японии{20}. Со временем Токио начал отправлять на стажировку в воинские части Русской императорской армии так называемых военных резидентов — стажеров для прохождения службы в частях вероятного противника. Это являлось общемировой практикой, и хотя все понимали, что эти офицеры — разведчики, по умолчанию закрывали на это глаза. Некоторые из таких офицеров выполняли и функции помощников самого атташе. Одним из них стал и военный моряк Хиросэ Такэо, которому посвящена отдельная экспозиция в нашем музее. Но практически до самой войны, основные сражения которой развернулись на полях Китая, он же (Китай) оставался приоритетным направлением для японской разведки, а из российских регионов Токио прежде всего интересовали прилегающие районы: Приморье, Приамурье и Забайкалье. В русском форпосте Приморья — городе Владивостоке, основанном, как следует из названия, для того, чтобы владеть Востоком, к 1902 году проживало около четырех с половиной тысяч японских граждан, а под прикрытием учрежденного в 1876 году Коммерческого агентства Японии действовала резидентура ее Генерального штаба. Резидентами назначались офицеры Генштаба (как правило, от младшего лейтенанта до капитана), работавшие в России нелегально: под прикрытием коммерсантов, ученых, «стажеров русского языка», но один из них — капитан Муто Нобуёси действительно упоминается как портовый грузчик и служащий аптеки{21}. Не отсюда ли легенды о «полковнике-прачке»? Не только. Близкие по смыслу должности японцы использовали нередко, и время от времени — после провалов японской агентуры — об этом становилось известно «просвещенной публике». Вот, например, что пишет об этом исследователь Александр Геннадьевич Зорихин: «Владивостокской резидентуре также подчинялась группа квалифицированных агентов-японцев, собиравших разведывательную информацию под видом бродячих торговцев лекарственными средствами. 14 июля 1902 года русская жандармерия задержала на станции Черкасской Южно-Уссурийского округа трех таких “знахарей” — Судзуки Дзюдзи, Сёно Коносукэ и Сиоя Магосити. При личном досмотре у них был изъят молитвенник с записями разведывательного характера, содержавший сведения о составе и количестве русских войск в Маньчжурии и Приморской области с отметками о действительном наименовании, численности воинских частей, количестве и типах орудий, боевом расписании войск в Приамурском, Сибирском, Казанском, Московском, Одесском военных округах (ВО), Квантунской области и прочем. По ходатайству коммерческого агента Каваками Тосицунэ задержанные лица весной следующего года были депортированы в Японию»{22}.