Дальнейшее наблюдение за делегацией графа Путятина, отправившейся вскоре в Эдо для переговоров с японским правительством, поручили уже столичным синоби. Эти фактически полицейские по японской традиции не слишком таились, следя и за русскими, и за контактировавшими с ними японцами. Гардемарин Павел Муханов в своем дневнике отметил: «Приезжали двое полномочных и императорский Opziener (шпион). В Японии шпионство играет важную роль в общественной жизни; нет ни одного чиновника, к которому не был бы приставлен шпион, чтобы наблюдать за каждым его действием; но это не мешает им быть лучшими друзьями. Адмирал дал им несколько подарков»{6}.
На этой вполне мирной ноте история с борьбой синоби против русского флота образца 1858 года закончилась. Неудачи Савамура показали, что способы ведения разведки надо менять, а такие сложные технические устройства, как военные корабли, необходимо осматривать долго и тщательно. И надо сказать, со временем японцы всему этому отлично научились. Но предварительно им предстояло набить немало шишек. И не только на своих головах.
Врубиться в историю
Самый известный по степени неприятности и самый неприятный из известных инцидентов, связанный с русскими гостями Японии, случился в 1891 году. И до и после от ударов самурайских мечей, выстрелов револьверов и даже на виселице здесь гибли наши, но, как правило, моряки — народ простой и никому не известный. Поэтому то, что произошло на этот раз, шокировало весь цивилизованный мир. Еще бы: одним главным героем ужасных событий стал наследник российского трона, а вторым — японец смутного происхождения и, по некоторым данным, чуть ли не настоящий ниндзя. Что же тогда произошло?
23 октября по старому стилю, или 4 ноября по новому, сын русского царя Александра III, цесаревич (наследник престола) Николай Александрович, отправился в долгое заграничное путешествие. Маршрут пролегал в основном по странам Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, а оттого иногда эту поездку называют Восточным вояжем цесаревича. Довольно подробно и по «горячим следам» она описана в книге служившего в свите князя Эспера Эсперовича Ухтомского под названием «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. 1890–1891»[7]. Главные задачи вояжа — ознакомиться с жизнью удаленных от мест, где вершились тогда судьбы мира, но в то же время чрезвычайно важных для мировой политики регионов, показать свое благорасположение тамошним правителям и, по возможности, упрочить неофициальные контакты с ними. Конечной целью среди заморских стран должна была стать Япония. Отношения с ней складывались непросто, соперничество на китайском и корейском направлениях вырисовывалось вполне явственно, однако японских принцев в Петербурге и Москве к тому времени уже принимали и чествовали с большой помпой. Этим в глазах японской аристократии Россия выгодно отличалась от Великобритании или Соединенных Штатов, для которых Токио хоть и числился в друзьях и союзниках, но все же воспринимался несколько холодно и вторично: в то время на Западе царили весьма обидные для японцев расистские настроения. Общение цесаревича с тэнно — а в Японии Николай планировал встретиться с великим императором Мэйдзи, при котором страна сбросила с себя феодальное кимоно и облачилась в сюртук респектабельного буржуазного общества, — должно было подсластить Токио эту горькую пилюлю. Покинув их страну и достигнув берегов русского Приморья, Николай Александрович должен был дать символическое начало строительству Транссибирской магистрали (Великому сибирскому пути). А уж это, в свою очередь, должно было принести в Китай и Корею не только русскую цивилизацию, но и русские штыки — защиту от тех же японцев.