— Рада тебя видеть, Арки. Знаешь, не обязательно так усердно прятаться ото всех. Мы все скучаем по тебе. Я готовлю гаспачо. Решила, что в такую жару вслед за гаспачо надо подать пасту с чесночными креветками.
Элайас расхаживала по кухне в синих джинсовых шортах и маленькой красной футболке, с разноцветными кожаными шнурками на запястьях, волосы были забраны в хвост и ниспадали между лопаток черными кольцами. Она измельчила чеснок и петрушку, натерла цедру лимона, смешала все в миске, нарезала хлеб.
Том познакомился с ней на вечеринке в Аспене у Хантера Томпсона. Элайас была несколькими годами моложе, но это не остановило Тома. В то время они оба с кем-то встречались, но после выходных вернулись в Лос-Анджелес вместе.
Эти двое были яркой парочкой. Левин знал, что Том делал ей предложение, но она так и не ответила. Однажды Том сказал другу, что Элайас как тефлон. Куда бы они ни отправились, мужчины к ней не пристают. Разве он этим недоволен? «Нет», — ответил Том. Ему приходилось постоянно уверять ее, что он никуда не уйдет от нее. Но в конце концов ушел. Том часто говаривал, что Леонард Коэн, должно быть, думал об Элайас, когда написал:
Сегодня днем Левин ставил эту песню, и в голове у него застряли другие строчки:
На столе лежала свежая чиабатта, стояли две миски: с оливковым маслом и с дуккой. Хозяйка открыла принесенную гостем бутылку вина. Взяв с полки два стакана, разлила вино и села, пристально рассматривая Левина с дальнего края деревянной столешницы.
— Ну, рассказывай, что нового, Арки?
— Работаю над саундтреком к полнометражному мультфильму. Компания называется «Идзуми», они сотрудничают с «Уорнер». Режиссер японец.
— Мультфильм? Для тебя это впервые?
— Да, — ответил Левин. — Но мне нравится.
— И как работается с японским режиссером? Ты ездишь туда? Или он приезжает сюда?
— Мы общаемся по скайпу. Но я, быть может, скоро поеду в Японию. Возможно, мы даже запишем окончательную версию в Токио.
— Сыграешь мне что-нибудь?
— Позже. У меня есть несколько текстов для песен, и мне хотелось бы услышать твое мнение.
Он пересказал сценарий: переделанную Сэйджи Исодой историю о женщине, которая по ночам превращалась в рыбу и влюбилась в мужчину — медведя и Зимнего короля.
— А в чем завязка? Что создает конфликт? — поинтересовалась Элайас.
— У них есть дочь, и она должна выбрать, быть ли ей медведицей, как отец, то есть уйти, или остаться и быть рыбой, как мать.
— Стать как мама или как отец — вечный вопрос, — проговорила Элайас, устремив взгляд на низкие крыши Южного Гарлема. Было душно. Надвигалась гроза. — Значит, хеппи-энда не будет? — спросила она.
Левин помотал головой.
— Правдивая история. — Элайас пожала плечами. — А музыка? Она должна быть очень выразительной и вызывать соответствующие ассоциации, верно?
— Да, но не библейские, как в «Миссии», и не сказочно-фантастические, как во «Властелине колец». И не как в «Последнем из могикан» или «Танцах с волками». Я хочу, чтобы она была еще более странной. И волшебной. Нужно нечто вроде музыкального гибрида Гильермо дель Торо и Терренса Малика. Я пока еще сам не понял.
— С Лидией не виделся? — вдруг спросила Элайас, как бы между прочим.
Левин зажмурился и покачал головой.
— Я вообще не хочу об этом говорить.
Элайас положила шпинат в дуршлаг, промыла, затем завернула в чистое кухонное полотенце и промокнула, после чего переложила в красную миску.
— Тогда не будем, — медленно проговорила она. — Но лучше бы закрыть тему.
Левин промолчал.
— Итак, ты хотел поговорить о Марине Абрамович? — спросила Элайас.
— Да. Каково это было — сидеть перед ней?
— Ну, совершенно неожиданно, — сказала Элайас и рассмеялась. — Я обнаружила, что разговариваю с Томом. Он сидел передо мной, прямо как ты сейчас. Мы ужинали. Серьезно! И болтали как ни в чем не бывало.