— Хотя, если подумать… — сказал он, придавая лицу задумчивое выражение, — есть кое-что, что вы можете сделать. Мне очень нелегко найти человека, с которым я бы мог это обсудить. Умного человека, который не растреплет мои слова по миру.
— Вы можете говорить все что пожелаете, ваша честь! — с жаром заверил его лейтенант-маршал. — Я буду нем как рыба!
— В самом деле? Ну… тогда… — Командующий провел пальцем по краю стола, растягивая время. — Ее милость Протектор, — наконец сказал он, — отлично управляет городом.
— О да, ваша честь. Я очень уважаю ее.
— Но иногда, я опасаюсь… — Командующий замолчал и встряхнул головой. — Нет… не стоит так говорить… Я думаю, ее решения все так же верны…
Он снова замолчал. Лейтенант-маршал продолжал смотреть на него. Командующий про себя вздохнул — кажется, ему придется сказать все.
— Проблема в том, — начал он, — что я не думаю, будто Протектор понимает, насколько, сильно город подвергается опасности. Некоторые ополченцы ищут тех, кто заложил бомбу. И это хорошо. Но что делают остальные? Открывают двери. Стоят в почетном карауле. Помогают старушкам переходить улицы.
Лейтенант-маршал неуверенно кивнул.
— Ее милость считает, что очень важно, чтобы все было как обычно. Надо успокоить людей…
— На это нет времени! — рявкнул Командующий, неожиданно ударяя кулаком по столу. — Забудьте о почетных караулах! Возможно, приближается тот день, когда Семь Богов потребуют настоящего служения. После которого вы и ваши люди вернетесь домой богатыми и известными! И толпа будет скандировать ваши имена!
Теперь глаза лейтенант-маршала стали доверчивыми как у ребенка. Он облизнул губы и открыл было рот, чтобы что-то сказать.
Командующий поднял руку. На его лице снова появилась чарующая улыбка. Он поднялся и вышел из-за стола.
— Конечно, мы надеемся, что этот день никогда не наступит — сказал он, положив руки на плечи лейтенант-маршала. — В конце концов, несмотря на вчерашние события, у нас все еще царит мир и очень бы хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. Но если вдруг случится что-то серьезное…
Он улыбнулся еще более убедительно.
— …то нам понадобятся люди, которым я смогу доверять.
С этими словами он подтолкнул лейтенант-маршала к двери.
— Приходите, когда обдумайте мои слова, — сказал он. — И не спешите. Обдумайте тщательно.
За стол он вернулся, чуть ли не напевая от удовольствия. Ополченец был дураком, каких поискать, как и все подручные его сестры, но у него были амбиции. Нет ничего более полезного, чем амбициозный дурак.
Голди промокла и ей было холодно. Каждая часть ее тела болела. Она лежала очень тихо, стараясь вспомнить, что произошло.
Где-то рядом говорил мальчик:
— Она могла погибнуть! Почему она не ушла с дороги?
— Ты был точно таким же, когда в первый раз пришел сюда! — сказал глубокий резкий голос. — Ты не мог позаботиться о себе. Ты ждал, что тебя спасут.
— Я никогда не был таким идиотом!
— Я помню как ты…
Голди пошевелила ногами и в ее сандалиях захлюпала грязь.
— Ш-ш-ш! — зашипел мальчик. — Кажется, она приходит в себя!
Раздался звук короткой потасовки и звук убегающих ног. Голос Шинью произнес:
— Великие свистящие свиньи! Что случилось, Тоудспит? Она ранена?
Голди медленно открыла глаза. Она лежала под деревом в центре квартала. Рядом с ней стояли Шинью и мальчик, и не было и следа от человека с резким голосом.
— Ты в порядке? — спросил Шинью. — Ничего не сломала?
Голди осторожно пошевелила руками и ногами.
— Н… не думаю — наконец сказала она.
Шинью помог ей сесть и, сняв с себя куртку, накинул ей на плечи. Он строго посмотрел на мальчика.
— Тоудспит, я думал, ты будешь заботиться о ней.
— Когда я ушел, с ней все было хорошо! — возразил Тоудспит. — А потом из ниоткуда появилась Акула, а у нее не хватило ума убежать!
Несмотря на куртку Шинью Голди внезапно начала дрожать и так сильно, что с трудом могла говорить.
— Эт-т-то б-б-была п-повозка… — сказала она. — А не а-а-акула! И здесь б-был б-б-бриззлхаунд! Настоящий живой б-ризлхаунд! Он пытался у-у-убить меня!
— Не акула, — сказал мальчик, — а Акула.
— Так называется повозка херро Дана, — пояснил Шинью. — Но обычно Дан не водит так небрежно.
— Он ее не вел, — сказал Тоудспит. — В ней никого не было.
Шинью недоуменно поднял бровь.
— Ты уверен?
— Я не слепой, Шинью. Акула ехала сама по себе!