— Нет, — ответила Голди и с любопытством посмотрела на него. — А у тебя?
— А если бы были? Если бы у тебя была младшая сестра. Ты бы беспокоилась о том, что с ней?
— Думаю, да.
Между ними повисла тишина. Наконец Голди сказала:
— Я ведь видела тебя прежде. В Старом Квартале?
Тоудспит кивнул.
— Я сбежал в прошлом году.
— Не может быть! — Голди удивленно посмотрела на него. — Я бы знала! Все бы говорили об этом.
Тоудспит зло рассмеялся.
— Благословенные Хранители сказали нашим соседям, что мы переехали. Они не хотели, чтобы у детей стали появляться мысли.
— А где твои родители?
— А как ты думаешь?
— В Доме Покаяния?
Тоудспит коротко кивнул.
— А моя сестра в Приюте…
Он умолк. Голди услышала тихий далекий хлопок.
— Что это? — спросила она.
— Пушки! С той стороны Грязных Ворот! Быстро!
Тоудспит спрятал монету в карман, и, положив руку на стену, начал петь. Голди повторила его движение.
Дикая музыка вернулась, захлестывая ее руку. Сначала их песня, казалось, не произвела эффекта. Их голоса беспомощно барахтались в могучем потоке звука. Затем Голди услышала третий голос, который присоединился к ним откуда-то из глубин музея — не человеческий голос, а звуки арфы. Это был Шинью, который играл, как никогда.
Целое мгновение ничего не менялось. Затем, мало помалу, дикая музыка начала спадать, подчиняясь их пению, пока окончательно не стихла.
Голди убрала руку со стены.
— Этот хлопок… — сказала она.
— Пушки?
— Да. Я думаю, это их услышал херро Дан. Сразу перед тем как исчезнуть.
— Что?! — Тоудспит посмотрел на нее в ужасе. — Он, должно быть, прошел через Грязные Ворота! Бежим!
И, не дожидаясь ее, он побежал по Дамской Миле.
Грязные Ворота
Грязные Ворота были намного глубже в музее, чем Голди когда-либо забиралась прежде. Они были сделаны из железа — не единого куска, а из полос, сваренных вместе в виде сот. Они побурели от ржавчины и так плотно входили в стену, что над и под ними не было ни единой щелочки. С правой стороны находилась огромная замочная скважина.
Морг сидела на одной из железных полос. Она распростерла крылья при виде детей.
— Война-а-а-а, — проскрежетала она. — Война-а-а-а.
По спине Голди пробежали мурашки.
— Что она хочет сказать? Почему она так говорит?
— С другой стороны Грязных Ворот, — мрачно сказал Тоудспит, — находятся комнаты войны. Комнаты чумы. Комнаты голода. Все те ужасные вещи, которые происходили в Данте в старые времена. Это все находится в музее. Большую часть времени они ведут себя тихо и не вызывают проблем. Но сейчас что-то, должно быть, пробудило их. Ты слышала выстрелы. Пойдем, посмотрим.
Голди неуверенно подошла к воротам и посмотрела через отверстия. Некоторые из них были настолько крупными, что можно было без труда по ним взобраться. Сначала она увидела только высокую траву, а затем Тоудспит указал ей на белое пятно слева.
— Видишь те палатки? Это лагерь армии, — сказал он. — Это первая комната войны.
— С кем они сражаются?
— Со всеми. Со всем. Я не знаю. Это просто… война.
Голди показалось, что она заметила движение около палаток. Она быстро отступила назад.
— А они нас не видят? Они не могут попытаться сломать ворота? Или выстрелить в нас?
Тоудспит покачал головой.
— Пока ворота закрыты, они не видят нас и не могут пройти.
Говоря, он достал из кармана складной нож и кусок проволоки. Сунув кончик ножа в замочную скважину, мальчик сунул чуть выше проволоку. А затем начал осторожно орудовать ей вперед и назад. Бру мягко заворчал.
— Что ты делаешь? — спросила Голди.
Лицо Тоудспита было бледным, но он упрямо стиснул челюсти.
— Херро Дан должен был вернуться прошлой ночью, — он говорил медленно, полностью сосредоточившись на замке. — Я думаю, он услышал выстрелы и пошел сюда, посмотреть что происходит. И его поймали солдаты. Они, скорее всего, подумали, что он шпион. Я хочу проверить так ли это. И если так, то я хочу украсть его.
— А нам не стоит сказать об этом Ольга Чаволге? Или Шинью?
— На это нет времени. Они могут расстрелять херро Дана в любой момент.
— Или уже расстреляли!
— Если бы они так сделали, мы бы узнали… Есть! — воскликнул Тоудспит. Раздался громкий щелчок и замок раскрылся. Тоудспит спрятал нож и проволоку в карман.
— Ты идешь?
Грязные Ворота были настолько тяжелые, что двое детей открыли их с огромным трудом. Но даже в открывшийся проход им пришлось протискиваться.