Больше она не стучала в двери одна. Те дети, которым родители не смогли прицепить охранные цепи, бегали от дома к дому и кричали:
— Скорее! Скорее! Осталось мало времени! Скорее! — и кричали до тех пор, пока испуганные люди не выходили в ночь.
Наконец он дошли до родной улицы Голди. Вокруг ревел ветер, а по улице и ей в голову летели банки, мусорные урны, части заборов и ветви деревьев. Голди бросилась к двери Фэйвор.
— Фэйвор! — крикнула она, стараясь перекричать бурю. — Херро Берг! Фроу Берг! Это я!
Когда херро Берг открыл дверь, то посмотрел на Голди так, словно она была приведением.
— Г-г-голди!
Из дома донесся крик, и выбежали Фэйвор и фроу Берг. Фэйвор обняла и поцеловала Голди. Но на разговоры не было времени. Все кричали:
— Скорее! Скорее!
И желанию спешить невозможно было противостоять.
Но теперь Голди была так вымотана, что едва могла стоять. Она брела вперед, ведя за собой взрослых и детей, словно огромную испуганную гусеницу. Она хотела отдохнуть, но рев плотин вел её вперед. Скорее! Скорее!
Повернув за угол, она столкнулась с Тоудспитом. Он весь промок, на его лбу алел свежий порез. За ним тянулась длинная вереница людей.
Когда он увидел Голди, то склонился к ее уху и крикнул:
— Я только что говорил с одним из офицеров. Они забрали всех из Приюта и остальных частей Старого Квартала! Нам надо в музей. Идем!
Казалось невозможно, чтобы буря стала еще сильнее. Но когда Голди и Тоудспит направились к Старому Арсенальному Холму, ветер стал завывать еще громче. Дождь накинулся на них, словно солдаты из-за Грязных ворот вырвались на волю и теперь нападали. Голди слепо брела через этот кошмар. Через Моровой мост. Через штаб ополчения. К безопасности музея.
До холма осталось всего несколько шагов, когда из темноты выбежала маленькая фигурка и бросилась к Тоудспиту. Он дернулся. Но затем его лицо словно засветилось, и он вытянул руки.
— Бонни!
— Тоудспит! — выкрикнула Бонни. — Тоудспит! Тоудспит! Тоудспит!
Она бросилась к брату, плача и смеясь. Дождь и слезы стекали по лицу Тоудспита. Не обращая внимания на бурю и звук рушащихся плотин, он обнял свою младшую сестренку и крепко прижал к себе. Остальные дети из Приюта спешили мимо, подгоняемые ополченцами.
— Бонни! Тоудспит! — крикнула Голди. — Нам надо идти!
Они перешли через мост, ведя за собой длинную вереницу людей, и стала подниматься на холм. Пройдя чуть-чуть вперед, Голди услышала звук, который заставил ее остановиться. Металл терся о металл. Рев плотин перерос в визг.
Тоудспит отпустил Бонни.
— Беги! — крикнул он и подтолкнул к возвышенности. Затем он и Голди развернулись к людям и закричали изо всех сил:
— Это плотины! Бегите! Бегите, если хотите жить!
Ветер унес слова. Но это не имело никакого значения. Все знали, что значит этот звук. Но они не могли шевельнуться. Они беспомощно стояли, вцепившись в свои семьи. Ночь взяла свою плату.
Голди и Тоудспит побежали вдоль линии людей, хватая людей за одежду и крича «Бегите! Бегите!». За ними бежала Бонни. «Бегите!» — кричала она.
— Бонни! Уходи отсюда! — крикнул Тоудспит. Но Бонни не обратила внимания.
— Бегите! Бегите все!
Никто не шелохнулся. Голди схватила Фэйвор за руку и крикнула ей в лицо:
— Фэйвор, надо идти! Плотины рушатся!
Глаза Фэйвор испуганно расширились, но она прижалась к своим родителям и никуда не уходила. Голди уже почти рыдала от страха. Каждая клеточка ее тела кричала от ужаса. Спасайся! Спасайся! Но она не могла оставить свою лучшую подругу умирать. В отчаянии она схватила за руку другую девочку и кричала, пока не сорвала голос.
— Пожалуйста, Фэйвор! Пожалуйста, херро Берг! Заставьте ее бежать!
Она слышала как Тоудспит и Бонни кричат рядом:
— Бегите, если хотите жить!
Но Фэйвор не шелохнулась. Как и все остальные.
А затем, когда Голди уже почти решила, что надежды нет и все умрут, донесся рев, который перекрыл даже ветер, дождь и рушащиеся дамбы. И потом из темноты, как огромная ожившая железная статуя, выскочил Бру.
Он скалил зубы. Его глаза сверкали как красные фонари. Кто-то вскрикнул:
— Бриззлхаунд!
И вся толпа — включая Фэйвор и ее родителей — словно ожила и неуклюже побежала на холм.
Вода нагнала их на полпути к следующему кварталу. Она ревела позади толпы, кусая за ноги. Теперь никто уже не мог бежать. Улица стала рекой. Матери и отцы подняли детей на руки. Руками люди поддерживали всех, кто спотыкался. Мимо Голди, словно маленький металлический труптк, проплыла птичка из часового механизма.