Межевой камень между Михайловским и Тригорским.
Кабинет А. С. Пушкина. Общий вид.
Скамеечка А. П. Керн, стоящая в кабинете поэта.
Кабинет А. С. Пушкина. Подлинные вещи поэта — книжная этажерка и железная трость.
Гостиная в Доме-музее А. С. Пушкина.
Вид с Воронича на излучину Сороти — «лукоморье».
Каменные ядра, найденные при раскопках на городище Воронич.
Городище Воронич.
Вид на Тригорский холм с городища Воронич.
Могилы Осиповых-Вульф на городище Воронич.
Дом-музей Осиповых-Вульф. Вид со стороны парка.
Гостиная в доме Осиповых-Вульф.
Кабинет А. Н. Вульфа.
Разливательная ложка и жбан для жженки из Тригорского.
Уголок столовой в доме Осиповых-Вульф.
Цветник перед Домом-музеем Осиповых-Вульф.
Верхний пруд в парке Тригорского.
Горбатый мостик в парке.
«Скамья Онегина» в Тригорском парке.
Остатки старинной въездной аллеи в Петровском.
Вид на Петровское со стороны Михайловского.
Дом Ганнибалов в Петровском.
Петровское. Кабинет А. П. Ганнибала.
Беседка-грот.
Большая липовая аллея.
Петровский парк. Аллея от усадебного дома к беседке-гроту.
Успенский собор Святогорского монастыря.
Анастасьевские ворота и монастырская стена.
Здание братского корпуса на территории монастыря.
Могила А. С. Пушкина.
Памятник А. С. Пушкину в Пушкинских Горах.
Герой Социалистического Труда поэт М. А. Дудин открывает праздник поэзии в 1977 году.
Михайловская поляна в день праздника поэзии.
«НЕТ, НЕТ! НИГДЕ НЕ ПОЗАБУДУ...»
Пушкин познакомился впервые с семьей Осиповых-Вульф в 1817 году, в свой первый приезд в Михайловское. Уже тогда, видимо, Тригорское и его обитатели оставили приятное впечатление у молодого поэта, и он, уезжая из Михайловского, написал стихотворение «Простите, верные дубравы!», исполненное симпатии к тригорским знакомым. Потом Прасковья Александровна Осипова переписала его в свой альбом.
Летом 1819 года Пушкин пробыл в псковской деревне два месяца, и, хотя не сохранилось конкретных сведений о характере его взаимоотношений с Осиповыми-Вульф в ту пору, можно не сомневаться, что, как и два года назад, поэт не раз наведывался в полюбившееся ему Тригорское, с интересом наблюдал быт этой типичной дворянской усадьбы. В первых главах «Евгения Онегина», которые он писал на юге вскоре после этого, отражены многие черты быта поместного дворянства. Представление о нем поэт получил не только в Михайловском и Петровском, но, несомненно, и в Тригорском.
И все же если бы не михайловская ссылка, то Тригорское не занимало бы такого значительного места в творческой биографии поэта.
Он приехал в Михайловское из шумной и пестрой Одессы, где был блестящий по тому времени театр, изысканное светское общество. Из этого мира поэт был насильно вырван и попал в глухую псковскую деревню с ее «барством диким», с крестьянской нищетой, да еще под надзор властей и без права отлучаться хоть куда-нибудь. И когда опальный поэт вновь появился в Тригорском, то после одесского аристократического женского общества уездные барышни показались ему на этот раз, по его выражению, «непривлекательными во всех отношениях» и даже «несносными дурами», для которых, как он писал в «Барышне-крестьянке», «звон колокольчика есть уже приключение, поездка в ближний город полагается эпохою в жизни, и посещение гостя оставляет долгое, иногда и вечное воспоминание».