Брайтвизер утверждает, что когда узнал о синдроме Стендаля, то испытал потрясение от отождествления с ним. Прямо перед ним, задокументированное врачом, лежало описание его coup de cœur. Он почувствовал признательность за это открытие: ведь он теперь не одинок и не является столь явным изгоем среди людей.
Далеко не всякое произведение искусства способно вызвать подобную реакцию у Брайтвизера – вовсе нет, – однако в момент, когда его «уносит», он реагирует на уровне инстинкта, мгновенно и как будто под гипнозом. «Искусство для меня – это наркотик», – говорит он. В отношении обычных наркотиков он настоящий трезвенник: никакого табака, кофеина или алкоголя, разве что глоток вина из вежливости при случае, и уж точно никакой марихуаны или чего покрепче. Однако от хорошей дозы искусства ему сносит крышу.
Когда у представителей мира искусства или полицейских спрашивают, верят ли они в слова Брайтвизера о наличии у того синдрома Стендаля, о наркотическом воздействии на него искусства, многие отвечают, что он лжет. С тем же успехом, уверяют некоторые, синдромом Стендаля можно назвать синдром смены часовых поясов или синдром теплового удара. А вот от чего Брайтвизер действительно зависим, говорят подобные недоброжелатели, так это от воровства. Доказано, что он магазинный вор, он клептоман.
Брайтвизер с жаром это опровергает. Он настаивает, что вовсе не испытывает удовольствия от краж. Он с трепетом относится только к результату. И одержим коллекционированием, а не воровством. Михель Шмидт, швейцарский психотерапевт, несколько раз посещавший Брайтвизера в 2002 году, составил заключение на тридцать четыре страницы, высказав свое мнение о том, к какому типу воров его можно причислить. Брайтвизер – явная угроза обществу, пишет Шмидт, он занимается самообманом, считая, что его преступления можно как-то оправдать. И в заключении нет ни слова о том, что Брайтвизер патологический лжец или личность с неодолимым пристрастием к воровству.
Клептоманам совершенно наплевать, какие предметы красть, им важно само действие, подчеркивает Шмидт. Кроме того, после совершенной кражи у клептомана наступает упадок сил, сопровождающийся приступом стыда и раскаяния. У Брайтвизера все наоборот. Он избирателен в выборе добычи и ликует, когда преступление удается. «Диагноз клептомания исключен», – пишет Шмидт. Психотерапевт уверен, что Брайтвизер действительно крадет из любви к искусству.
Брайтвизер отказывается видеть, как воспринимают его со стороны другие. Единственная причина, почему его считают обычным вором, а не редкостным явлением, по мнению Брайтвизера, в том, что полицейские, психиатры и большинство представителей мира искусства эстетические импотенты. Они не в состоянии оценить всю силу реакции Стендаля, что до отчаяния досадно. Он-то знает, что чувствует, – но как это доказать?
В башне замка Грюйер, стоя перед портретом работы Дитриха, он чувствует себя «ошеломленным и изумленным». Он глазеет на картину минут десять, не в силах сдвинуться с места. После чего приступает к делу. В башне не установлено камер слежения; Брайтвизера приятно поражает то, насколько плохо защищены провинциальные музеи. Ни охранников, ни посетителей рядом нет. Он отрывает взгляд от портрета и переводит на Анну-Катрин. Она определенно разделяет вкусы Брайтвизера в отношении искусства, однако не до такой степени, чтобы испытывать синдром Стендаля. Ее чувства к молодому человеку все же сильнее. Анна-Катрин отвечает на его взгляд своим, означающим согласие.
Он снимает картину со стены и выдергивает с тыльной стороны четыре тонких гвоздика, удерживающие раму. Для этого он использует ключи от своей машины – второй неформальный инструмент в дополнение к его швейцарскому ножику. Раму он относит на верхний этаж башни, а этикетку со стены прячет в карман. Только вот нечем замаскировать отпечатавшееся на стене пустое пятно размером с коробку для пиццы.
Из замка Брайтвизер с Анной-Катрин выходят вместе, со скрытой под его пиджаком картиной, – это их третья совместная кража и первая живопись. Они проделывают долгий путь до парковки через всю старинную деревеньку Грюйер. Укладывают портрет в чемодан и отъезжают, чтобы позже достать его и еще больше восхититься. И только после отправляются на лыжные трассы.
8
Украсть экспонаты из трех музеев за год – задача сама по себе неподъемная. Большинство воров соблазняются на музейные кражи всего раз в жизни. Даже если не поймают – ради успешной кражи придется изрядно потрудиться.