— Если это шутка…
— Это не шутка, — ответил Данила. — Я надумал жениться на вашей сестре. Правда, она княжна, но у всех свои недостатки. Я знал одну с такими кривыми ногами, будто всю жизнь сидела на бочке, и то выскочила за хорошего парня. А у вашей сестры ноги вроде бы в порядке, хотя под таким длинным платьем хрен что углядишь. Всеволод побагровел сильнее. Брови его угрожающе сомкнулись на переносице, глаза сузились:
— Рекомендую прекратить вести такие разговоры о моей сестре, тем более в таком тоне! Я сумею ее защитить.
— Ради Бога! — сказал Данила, поднимая ладони кверху. — Я не хочу с вами ссориться. В нашей семье будет мир со всей родней. Всеволод сжал кулаки, начал подниматься. Кулаки у него были белые, будто вылепленные из рыжего творога. Наталья торопливо опустила ладонь ему на плечо, голос ее был насмешливым:
— Сева! У него нож и револьвер за поясом. А на коленях новенький винчестер. Такие люди редко доживают до свадьбы.
— Это верно, — ответил Данила, обращаясь к Наталье и глядя ей в глаза. — Но уж если кто доживет!.. Я приехал из самого сердца России, из дремучей подмосковной деревушки, где каждая старуха — ведьма, где в любом доме тесно от домовых, где в сарае шагу не ступишь, чтобы не наступить на коморника, са– райника. У нас сразу за околицей играют в горелки, а вдоль реки водяницы и русалки водят хороводы. В таких деревнях народ живет чуткий. Мы чувствуем не только приближение засухи, неурожая или морозов. Сейчас предчувствие говорит мне, что когда меня зароют в этой дальневосточной земле, то здесь будут жить десятки моих сильных и красивых внуков. Он поднялся, бросил на стол серебряную монету. Битый, который искоса поглядывал, не пропуская ни слова, бросил на молодого купца внимательный взгляд. Этот Данила заплатил за обед впятеро дороже, чем он стоит.
— И еще я чую, — произнес он сильным голосом, — что мой гроб понесут на могучих плечах семеро высоких, как отец, и красивых, как мать, сыновей. С ними ты будешь, Наташа, вспоминать долгую и счастливую жизнь, которую мы прожили. Он спрыгнул с террасы, минуя ступеньки. Всеволод уже покраснел, как индюк, вот-вот лопнет, но Даниле не хотело с ним ссориться. Парень чистый, богатство и лакеи смолоду не испоганили душу. Правда, между ними пробежала черная кошка, но это сам Данила виноват — не сдержал язык. Постареет, научится обуздывать себя, а сейчас удаль прет из груди, сердце стучит сильно и смело. …До обеда он отбирал с сыновьями Васильева товар, помогая грузить на баркасы. Хотел было ехать с ними, но речники обещали отправиться послезавтра. Да и путь по воде против течения займет времени впятеро больше, чем на коне напрямик. К постоялому двору вернулся, когда солнце начало опускаться к закату. Жаркие лучи нагревали спину, рубашка на спине взмокла. Данила мерял взглядом расстояние от солнца до вершин сопки, прикидывая, когда обрушится темнота, успеет ли добраться до Новохатовки. Рискованно. Доберется впритык, а если хоть малость задержится в дороге, придется ночевать в лесу. В темноте и сам без головы останешься, и ноги поломаешь. Поколебавшись, решил выехать с утра. На постоялом дворе и кормят хорошо, и простыни чистые. И когда сердце радостно екнуло, понял, что весь день хитрил с собой, оттягивая момент отъезда, все надеялся увидеть еще разок золотоволосую Наталью, увидеть ее надменно вздернутый носик, гордую приподнятость скул, насмешливые умные глаза. Хмурый, пошел прямо в трактир. Поужинал в закрытой половине, молча поклялся, что выедет домой рано утром, когда город еще спит. Вышел, постоял у ворот, глядя на усыпанное звездами черное небо. Впереди, посреди двора, стоял крупный широкоплечий человек. Данила сделал несколько шагов, остановился, пото-
му что этот человек загораживал дорогу к крыльцу. Можно, конечно, обойти его, но человек явно знал, что Данила не обойдет, и Данила это тоже знал. Человек был массивный, широколицый. Голова вырастала прямо из широких плеч. Луна светила Даниле в лицо, скрывая лицо незнакомца.
— Это ты Ковалев, — услышал Данила резкий требовательный голос.
— Я, — ответил настороженно Данила.
— Торговец из Новохатовки? — уточнил незнакомец.
— Он самый. Он успел увидеть кулак, огромный, как отполированный речной валун. В голове с грохотом взорвалась бомба. Данила непроизвольно шагнул вперед, вто-' рой удар обрушился на его скулу. Колени подогнулись, но он удержался, попробовал закрыться, но чудовищные кулаки с легкостью пробивали защиту. Во рту резануло болью, почувствовал соленый вкус крови. Как в тумане, выбросил вперед руку, целясь в лицо огромного человека. Тот с неожиданной скоростью увернулся. Голова Данилы дернулась из стороны в сторону, когда незнакомец быстро ударил правой и сразу же левой. В глазах потемнело, Данила рухнул лицом вниз. Еще не успел удариться лицом о землю, как страшный удар ногой в живот буквально поднял его в воздух. Данила скрючился, хватая ртом воздух, увидел занесенную для второго удара ногу в огромном ботинке, но не смог ни уклониться, ни дернуться. В голове гремело, изо рта текла кровь, в животе и груди сплошная резкая невыносимая боль. Жесткие удары сыпались часто. Человек шагал за Данилой легко, бил жестоко и страшно, с каждым ударом перекатывая его тело по двору. Когда Данила начал терять сознание, удары прекратились. Он услышал тяжелое мощное дыхание и грубый голос: