— Чего это ты смущаться начала? — усмехнулся он.
— Думаешь, что не могу? Да и шрамы на ногах. Страшные. Чего тебе на них смотреть? Тут только плечо кривое. А там ноги… Хотя… Какая разница? — сказала Мируша, снимая юбку и оставаясь только в нижнем. Ее ноги пересекали широкие шрамы, но он не стал на это внимания обращать. Крови не было, ран то же, а остальное его не волновало.
— Я помогу тебе надеть рубашку. Хорошо?
— Болит все, — пожаловалась Мируша.
— Могу тебе дать лекарство, только от него уснешь.
— А я не против. Не могу все это терпеть. Иногда хорошо закрыть глаза и не о чем не думать. Потом проснуться и день покажется таким хорошим, добрым.
Проблемы останутся в том дне. А в новый их не возьму, — ответила она.
— Где твоя комната?
— У меня ее нет.
— Койка?
— Где положу голову там и сплю, — ответила Мируша. — Что ты так смотришь? Сам же знаешь, что крепость переполнена. А я сильная. Это сейчас плакать хочется.
И пить. Но это временно. У всех бывают слабости. И ты никому про них не скажешь. Луизе точно не говори. Она потом жалеть будет.
— Не хочешь, чтоб тебя жалели?
— Себя она жалеть будет. Винить. Я же просто не готова была. Неожиданно все это. Не люблю, когда в спину бьют, — прошептала она, закрывая глаза, когда он помог ей одеться, а вещи кинул в сторону.
— Хочешь здесь передохни. Я тебе сейчас матрас достану и одеяло.
— Не надо, — она попыталась подняться, но ноги не держали. Пришлось сесть. Весий достал матрас. Закинул его на лавку, пересадив Мирушу на лавку. Одеяло, подушка последовали за матрасом.
— Ложись. Я в воду лекарства капну.
— Зачем ты со мной возишься? Мог бы и внизу оставить, — спросила Мируша.
— Почему-то мне кажется, что о тебе забудут. У тебя здесь есть друзья? Или ты со всеми враждуешь?
— Есть, но они дружат не в открытую. Тут я во всем виновата. Лезу куда не надо. Надо заниматься только своими делами. Отвечать взаимностью Петру, а не влюбляться в красавцев.
— Ты про сына Лаши? Он же головой ударенный.
— Меня за него сватали. А я отказалась, хотя, говорят, из нас хорошая пара получится. Может и правда в деревню уехать? Как Борис хотел.
— Он у меня сам в деревню уедет, — проворчал Весий. — Да и нет больше деревни. Опять у нас одна только крепость. Если и выжил кто, то только на севере. Но от них пока вестей не было.
— Печально это, — Мируша выпила залпом кружку с теплой водой. Горечи лекарства она даже не почувствовала.
— Паршивая сегодня была ночь, — согласился Весий.
— Ты ранен. Надо перевязать. Иначе зараза попадет в кровь. Это плохо.
Умереть можешь, — она поднялась.
— Мируш, я вниз спущусь.
— У тебя бинты на столе лежат. Чистые ведь. И мазь специальная. Против гнили. Налей воды.
— Битый не битого лечить будет? — улыбнулся Весий.
— Ты битый. Вижу ведь, что рана кровит. Но ты не обращаешь внимания. Потом слабость свалит. А кто без тебя крепостью управлять будет?
— Думаешь, что без тебя никто рану не обработает? — выливая грязную воду и наливая новую, спросил Весий.
— Сколько мы здесь времени? Никто не пришел проведать тебя. Где Луиза? Где твои друзья?
— Друзья заняты делами. Кто раны латает, кто стены охраняет. А Луиза только под утро уснула. Вроде и не просыпалась еще, — ответил он.
— Я скажу ей, что думаю о ней. Спать, когда муж в поле и может не вернуться!
— Мируша, подошла к столу. Взяла мазь и бинты.
— Опять лезешь не в свое дело, — сказал Весий.
— Но кто же ей еще скажет, если не я? Она же мать свою не помнит. Маленькая была, когда ее отец привез.
— Откуда привез? — спросил Весий.
— Не знаю. Он только сказал, что у нее мама умерла, и теперь она с нами жить будет, — ответила Мируша. Она подошла к нему. Взяла протянутую Весием тряпку и стала стирать кровь с его плеча. — Рана неглубокая. Даже шить не надо. Но не нравится она мне. Надо обработать.
— Ты стала заботиться о Луизе? — спросил Весий.
— Кто же еще? Мама ее не приняла. Я только потом поняла почему. Она же чужая дочка, которую отец где-то нагулял на стороне и к нам в дом привез. Он хотел ее воспитать. Не как родную, а как…
— Как Мирушу? — спросил Весий.
— Наверное. Я не знаю его планов. И не знала никогда. Но мне казалось, что ее надо защищать. Она одна в доме была. Никому не нужная. Я отцу сказала, что так нельзя. Если он решил, что она его дочь, так пусть моей сестрой будет. Родной сестрой. У меня братья были и лишь одна сестра, которая уже взрослая была. С братьями можно было только воевать. А с младшей сестрой можно было играть.